|
Леонтий Автономович Травин Записки
Секретарь Во отставке хотя наслаждался я совершенным покоем и свободою, но приобретенное мною недвижимое, будучи укрепленное на посторонние имена, наводило мне всегдашнее сумнение и скуку; да и подлинно оное худую надежду имеет, как уже таковые образцы открывались, что доставались в чужую корысть, что самое озабочивало и меня и понуждало искать случая получить чин, имеющий право ко владению недвижимым, для чего ездил в Петербург искать средство к тому чрез советы моих благодетелей, из коих первый - вышеупомянутый Говорков, бывший в военной коллегии обер-секретарем, предлагал совет жить в Петербурге не менее полугода и изыскивать чрез подарки желаемого чина. Но мне оное показалось трудно. И так я возвратился домой без всякой пользы. Между тем удивительный видел я сон: будто бы трудился я взойти на беспримерно крутую гору и, достигнув к самому верху, обессилел и возвратился обратно вниз, - который я разумел приличествующий моему покушению. По прошествии ж 782 и 783, в 784 году Милосердый Господь благоволил споспешествовать моему желанию. К неисповедимой мне и всему моему потомству радости вдохнул в сердце моему благодетелю, уездному судье Евграфу Савичу Неелову, приступить с прилежным старанием о производстве меня в секретари, который неусыпно трудился, прося тестя своего, губернского предводителя Матвея Даниловича Чихачева, и с ним обще губернатора Ивана Алферьевича Пиля*; сверх того, еще прилежнее старался находившийся при том губернаторе секретарь Герасим Иванович Черноусов, который подлинно усердство- * В Памятной Книжке Пск<овской> губ<-ернии> на 1907 г. значится губернатором с 1755-1788 генерал-порчик Ив<ан> Андреевич Поль. Стр. 58 вал и прилагал старание, то у губернатора, то у секретарей по той экспедиции Федорова и Бравкина, что я описать не могу, и самый ближний родственник вряд ли найдется показать такую усердность. И так управя мне к тому дорогу, представили с прошением к губернатору, рекомендуя меня достойным этого звания, почему хотя не скоро, однако последовало от наместнического правления в Сенат представление. А пред тем еще ненавистники мои всеми силами старались в том воспрепятствовать и вовсе опровергнуть, о чем обстоятельно описать много бы потребовалось труда и времени; однако ж хотя кратко упомянуть нужно во изъявление защиты Божией. Предместник мой, секретарь Иван Ипатов сын Ермилов, быв в Опочецком нижнем земском суде, и за болезнию глазами и за слабостью подал просьбу об отставке его от дел; потом одумался и, жалея лишиться прибыточного места, на которое я определялся, употреблял происки меня не допустить и самому остаться, но уже за подачею своей просьбы не было способа того ему удержать, то однако ж не терпел уступить, дабы мне оное досталось, и для того поощрил уездного казначейства бухгалтера Демьяна Васильева сына Пушкарева, внушая ему, что он удобнее может то звание получить; особливо наставил его представить губернатору, будто я был под следствием и наказание учинено публичное, как уже о том выше упомянуто, что Девальсово нападение и мучительное держание в темнице, напоследок произведенное о корчемстве следствие толковали они ненавистным образом мне в порок, хотя, по здравому рассуждению, действительно почтено может быть в невинное страдание, поелику я прежде и после аттестован штаб- и обер-офицерами, окольными дворянами, в честном поведении. Однако ж зависть не терпит благополучия ближнего. Приготовили они подать губернатору с пространным о том на меня объяснением, и сказанный Пушкарев успел в то самое время подать, когда должно быть в наместническом правлении обо мне трактацию и заключение определения. Сей пункт был наитончайший моего счастия, и перевес зависел единственно от всесильной десницы Вышняго. Не оставалось на помощь моих благодетелей никакой надежды, а оставляло только из уст губернатора и его советников, двух персон, заключить: или я достойный, или нет. Унывала душа моя от страху, боялась вечного опровержения моей чести и всех выгод; словом, трепет одержал мою душу, но, о Боже, Создателю мой, с вышних презирая, убогия приемля, восставил на одобрение мое вице-губернатора Михаила Никитича Брылкина, хотя он и весьма мало меня знал. Поспешествовала просьба обо мне губернского предводителя Матфея Да- Стр. 59 ниловича Чихачева, который также мало меня знал, а убежден был зятем своим Ев-графом Савичем Нееловым, да и самые советники: Алексей Степанович Валуев, Александр Дмитриевич Яхонтов - клонили к утверждению меня, хотя и они нисколько не прошены, при всем том за основание поставляли представленные от меня, от дворянства два да от присутственных мест, где я при должности находился канцеляристом, четыре аттестата, считая, что оные довольно доказывают мое честное поведение. И так заключили, утвердили, подписали определение, а Пушкареву губернатор, чрез секретаря Ивана Федоровича, приказал сказать, чтоб он тот же день изо Пскова убирался к своей должности и впредь бы с такими ябедами входить не отваживался. Сие не есть ли явное милосердие Божие? Представление обо мне послано в Сенат 28 августа 1784 года, по которому быть бы мне только секретарем городовым, который чин не имеет права пользоваться недвижимым, и я с недоразумия оставался ожидать указа, без всякого по Сенату старания. Господь же, устрояяй полезная, по неизглаголанному Своему милосердию, сверх моего чаяния, употребил обо мне ходатаев: <1)> Василий Михайлович Любимов, господин надворный советник, со своим домовым стряпчим Иваном Тимофеевым, кои имели по Сенату себе благодетелей; 2) управляющий Велейскою вотчиною от господина Лонского, майор Алексей Иванович Петин, имеющий в доме генерал-прокурора Александра Алексеевича Вяземского управителем брата своего родного Дмитрия Ивановича, майора ж, коему весьма угодно было помогать и не трудно по Сенату приятелей убедить; 3) опочецкий дворянин Гаврила Ермолаевич Бухвостов просил письмом своим шурина своего, полковника Льва Васильевича Елагина, который также по Сенату имел силу упрашивать приятелей. Неизвестно же мне, кто из них сильнее помощь учинил, а только вероятно, что чрез просьбу, паче же промыслом Всемогущаго Бога, ибо Той повеле - и быша. Сенат в скором времени, 4 октября, в пяток, 1784 года, произвел с повышением чина: не быв городовым, вдруг провинциальным, в ранг сухопутного подпоручика, на который чин и патентом снабдил. О, величия Божия! С той минуты оживотворен стал в своем состоянии. Сердце мое и плоть моя возрадо-вашася о Бозе живе. Кто возглаголить силы Господни? Слышаны сотворит вся хвалы Его. На сию должность из Сената в наместническое правление указ получен декабря 19, о чем узнав я, поехал во Псков, и наступившего 1785 года, генваря 12 числа, в соборной Троиц-кой церкви приведен к присяге, и того ж Стр. 60 месяца 23 числа вступил в Опочецком нижнем земском суде к должности благополучно; ненавистники ж мои все умолкли. В продолжение должности моей секретарем имел я счастие от моих присутствующих благосклонностью, так что я волен был полагать резолюции, кои они беспрекословно подписывали и были довольны, за что при отставке снабдили меня хорошим аттестатом. Приказные мои подчиненные также повиновались доброхотно и обходились чистосердечно, открываясь, что они прежде не бывали столько довольны прежде бывшими секретарями и впредь не надеются, что все меня увеселяло. Но поелику сей свет не имеет совершенного для человека утешения и покою, то я не с той, так с другой стороны претерпевал опасность. Случился в то время на зимовых квартирах Санкт-Петербургский драгунский полк, в коем полковник и бригадир Петр Алексеевич Исленьев, усмотря слабость здешних обывателей, попустил полковых, чиновных и нижних служителей на всякие своевольства, напротив чего нижний земский суд нудился вступаться за обидимых к защищению, что ему была несносная досада; а как я письмоводительством первый был в сих обстоятельствах переписками с полком, особливо же произошла жалоба от велейских крестьян губернатору; в том случае счел он, якобы я им ту жалобу писал и давал наставление (однако ж, по совести я скажу, что я не участник и действительно не знал их начинания). Из оного весьма возымел гнев и употреблял многие угрозы: то утеснить постоем в доме моем лазарета, то занятием сельца моего Павлихина для печения хлебов, а наипаче извещался я, что поощрял он офицеров из Нарова, где в компании изувечить побоями или и умертвить, что продолжалося более года, и я весьма имел опасность. Однако, аше Бог по нас, то кто на нас? Все прошло безбедно, и все волны и бури утихли; но только при выходе полку повар его подговорил мою служанку, девку Устинью, которая, ушед, не возвратилась, и слышно, что в походе при доме его находится во услугах; и оная обида хотя мне несколько и чувствительна, однако ж сносна. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
