Оглавление

Краткое известие о жизне и делах Андрея Константиновича Нартова, Стаского Советника, Императорской Академии Наук и Канцелярии Артиллерии и Фортофикации члена.

Андрей Костентинович Нартов, императора Петра Великаго любимый токарнаго искусства учитель[1] и славный механик, около дватцати лет при сем монархе находившийся и всю механическую лабораторию его под управлением своим имевший, по имянному Его величества указу в 1718 году июня 30 дня отправлен был от лица царскаго с дарами и с несколькими великорослыми солдаты, уроженцами украинскими, к королю прускому, отцу ныне владеющаго короля Фридерика Втораго, который тогда имел полк, называемый Поцдамских великанов. По прибытии его в Берлин и Поцдам принят был Нартов королем весьма милостиво и, живши при дворе, обучал короля несколько точить по собственному желанию его в угодность Петру Великому, бывшему тогда с ним по новому соседству земель в союзе и дружбе и самолично с королем во время путешествия во Францию видевшемуся и согласие паче утвердившему. Отъезжая из Берлина в Париж, в знак отличнаго благоволения пожалован был он от короля портретом Его величества для ношения, осыпанным алмазами, и получил на дорогу 1000 червонных — подарок, по тогдашнему времяни в разсуждении экономии известной королевской знатный.

Путешествие Нартова в Париж и в Лондон по повелению государеву было ради того, дабы приобрел он вящие успехи в механике и математике, ибо Его императорское величество особливую в нем охоту, склонность и прилежание приметил, а притом чтоб зделал он тамо для собственнаго Его величества упражнения токарныя махины, которыя поныне в сохранении находятся в С.-Петербургской кунсткамере с вырезанием на каждом станке имяни сего российскаго механика; сверх того поручено было ему в Лондоне домогаться получить сведения о лутчем парении и гнутии дуба, употребляющегося в корабельное строение, с чертежей потребных к тому печей и собрать в Париже и в Лондоне для любопытства монарха сего лутчих художников физическия инструменты, механическия и гидраулическия модели[2]; исправляя повеленное, между тем обучался он вышеписанным наукам, имел обхождение с ученейшими мужами и славными художниками, как-то: с президентом Академии абатом Биньоном, с астрономом Делилем, с механиком Делафайем, с Далемом, с[3] Лемери, с славным художником Пижоном и с славным математиком Вариньоном — и знание свое в потребном и порученном ему от Государя[4] к пользе государства и к чести своей усугубил.

Окончив надлежащее в Париже и долженствуя преселиться в Лондон, оставил он Парижской академии в знак почтения и памяти выточенные[5] им в присутствии правителя Академии абата Биньона портрет[6] короля Людовика XIV, Людовика XV и дюка Орлеанскаго, правителя Франции[7], которыя[8] доднесь с начертанием имяни г. Нартова в собрании Парижской академии редкостей хранятся[9] и обще с точеными фигурами Петра Великаго любопытствующим россиянам показываются[10], что мне самому видеть случилось.

Сей знаменитый абат Биньон во удовлетворение успехов, учиненных г. Нартовым в науках, написал и отправил к Петру Великому, имея счастие быть самолично знакомым по случаю посещения Его величеством Академии, одобрительное письмо, которое по тогдашнему переводу на российском языке от слова до слова гласит тако:

«Государь! Не могу изрещи Вашему величеству, с коликою радостию. пользуясь случаем, который представляется к тому, дабы я мог возватися в честь Вашего напоминания.

Господин Андрей Мартов, который отъезжает, дал нам знать, что рад бы он был, дабы мы подали какое-либо свидетельство Вашему величеству о том, еже он между нами чинил, и потому перенял я на себя оное старание с толико вящею охотою, что, кроме превеликой чести, которая мне от того приходит, в писании к Вашему величеству имеем мы об нем донести дела зело полезныя.

Постоянная его прилежность в учении математическом, великия успехи, которыя он учинил в механике, наипаче же в оной части, которая касается до токарнаго станка, и иныя его добрыя качества дали нам знать, что во всех вещах Ваше величество не ошибаетесь в избрании подданных, которых Вы изволите употреблять в свою службу. Сей совершенно сходствует с тем делом, на которое Ваше величество его определить изволили, и не возъимеете Ваше величество случая каяться в иждивениях правдиво царских, которые Вы изволите чинить, дабы он мог, путешествуя по Вашему указу, получить знания, которыя ему потребны. Мы видели недавно три медали его работы, которыя он оставил Академии яко памятный знак так его искусства, как благодарности его. Одна из тех медалей есть Людовика XIV, другая королевская, а третия милостиваго государя дюка д'Орлеана. Невозможно ничего видеть дивнейшаго: чистота, исправность и субтельность находятся в них, а медаль не лутче выделана выходит из-под штемпеля, яко же она выходит из токарнаго станка господина Нартова. Он благоволил меня участником учинить в своем секрете и позволить, чтоб я видел сам, как он работает. Усумнило меня, правду сказать, дивное досужество, с которым он изображает одним разом лучка, черты и карактеры, которыя обыкновенными грабштихелями, или рыльцами, трудно вырезать так хороши, хотя ими водят гораздо тише. Вы разумеете, Государь, лутче других всю хитрость онаго художества, совершенству котораго Вы не уничтожили сами споспешествовать.

Ваше величество напомните, без сумнения, о медале, которую Вы изволили показать во время своего пребывания в Париже моему милостивому государю дюку д'Орлеану. Не один оный опыт, который Ваше величество изволили дать о любве своей к наукам и изрядным художествам, Франция, имевшая счастие стяжать Вами несколько времяни, и ея же ученые люди имеют оное же в том, что могут на Вас взирать яко на свою главу, соединилася с досталью Европы, дабы дивитися тому, еже Ваше величество по вся дни чинит, да успевают те же художества в Ваших областях.

Державцы, Государь, увековечивают себя не меньше действительно оною охотою, яко же шумом или славою своих побед, и оный империум, идеже Вы государствуете с толикою славою и премудростию, тако процветет от славнаго защищения, которое Вы тамо даете изрядным художествам и наукам, яко же от числа и простирания Ваших завоеваний.

В тех мыслях высочайшаго удивления и вкупе же глубочайшаго респекта прошу всепокорно милостиво принять, дабы я имел нарещися, Государь![11] Вашего величества всепокорнейшим и всепослушнейшим слугою.

Абат Биньон»

Государь велел письмо сие перевесть к некогда отправляющимся по указу его в чужия край для обучения наук и художеств россиянам: Еропкину, Хрущеву, Земцову, Овсову Матвееву, Захарову и Меркурьеву, прочесть, сказав им: «Делаю, чтоб и вы[12] с таким же плодом ко мне возвратились»[13]. Потом оный перевод отдал Нартову, который во свидетельство у сына его в подлиннике находится точно таковый, как здесь сообщен.

Г. Нартов, путешествуя по европейским государствам, получил наконец чрез бывшаго в Париже посла князя Куракина императорское повеление да сверх того еще особый имянный указ чрез тайнаго и собственнаго Его величества секретаря Макарова возвратиться немедленно в С.-Петербург и явиться прямо к Государю. Из Амстердама приехал он в сию столицу на голандском торговом корабле в день празднества[14] взятия четырех[15] шведских фрегатов при Греингаме в 1720-м году, из которых на едином тогда Петр Великий находясь с ближними своими и флотскими офицерами, радостное торжество сие отправлял. Известившись о таком произшествии, явился он тотчас на тот фрегат, чтоб пасть пред стопы сего монарха, нетерпеливо уже его к себе ожидавшаго.

В самое то время Государь, вышед из каюты, расхаживая по деку отменно веселым, то с тем, то с другим разговаривал и нечаянно увидел тут же незнакомаго человека. Оборотясь к Макарову, собственному своему секретарю, всегда почти при нем находившемуся, спросил, что это за чужестранец, потому что Государь Нартова во французском наряде и в парике по тогдашнему обычаю с локанами вдруг не узнал. Макаров на сие доносил: «Не чужестранец, а Вашего величества механик Нартов, сейчас на купеческом корабле из Голландии прибывший и сведавший, что Вы, всемилостивейший Государь, изволите присутствовать здесь, явился с тем, чтоб иметь счастие предстать пред очи Ваши. Государь, подошедши к нему, удостоил его поцалованием руки своей и, положа ея потом на плечо его, говорил: «Я, право, тебя не узнал. Исполнил ли, Андрей, что приказано было?» — «Исполнил, всемилостивейший Государь», — отвечал он. Тогда Его величество, посмотря на него с головы до ног, улыбнулся и громко сказал: «Наш гость». После, оборотясь к предстоящим, говорил: «Наш еси Исакий да воспляшет с нами». По окончании флотския беседы Петр Великий, севши в шлюбку и не видя при себе механика своего, спросил: «Где ж мой приезжий француз?» В то самое время, когда по повелению Его величества он в ту же шлюбку с фрегата сошел, то[16] некто из новых любимцев государских[17], чаятельно, граф Толстой, о такой милости возревновав[18], говорил: «Что за новизна, Ваше величество?» — «Не новизна, а старина знакомее тебя!» — отвечал Петр Великий. После чего возвратился Государь прямо во дворец, распрашивал его обо всем ему порученном, и был доволен, что намерения его в точности исполнены. С того самаго времяни, будучи он сим монархом отличнее прежняго любим, находился уже при нем в токарной безотлучно, где продолжал обучать его токарному художеству на привезенных и зделанных им в Париже и в Лондоне махинах, а иногда и чертил обще с Государем разныя чертежи, в чем Нартов был весьма искусен. Часто Петр Великий бирал его с собою в Адмиралитейство, в Кронштат, на Ладожской канал, в Систербек, на Олонецкия заводы и в другая места, где производились работы и новыя учреждения. Когда Его величество обедал в токарной, тогда за столом бывал с ним и Нартов, часто судил с ним о разных художествах, рукоделиях, ремеслах для заведения оных во своем Отечестве и яко на знатока в представлениях его полагался. В токарныя же комнаты, кроме сего механика, никто без особливаго Его величества приказа впускаем не был, где Петр Великий, упражняясь в разных проиектах и отправляя разныя важныя дела государственныя, ежедневно почти сам тачивал, а иногда сие место убежищем находил для своего успокоения, дабы никто его уже в оном ничем утруждать не мог. Сама супруга Его величества императрица Екатерина Алексеевна, желавшая иногда видеть Государя, без обсылки наперед туда не входила и о времяни к тому удобном спрашивала. Такое то важное место было — токарная Петра Великого, обиталище муз его! Любезное препровождение художеств и наук, которыми занималася великая душа в часы для него неоцененныя. Туда-то призывал Государь и беседовал с теми, которые были ему надобны. Тут-то обитала простота, чистосердечие и откровенность. Здесь начертывались рукою сего премудраго монарха полезныя установления и[19] таинственныя распоряжения, зная, что никто ни выведать, ни обнаружить ничего не мог. Чего всего очевидец был Нартов. Отменная доверенность Его величества возрастала к нему ежедневно, от сего родились ненавистники и негодователи на него, из которых один был человек знатный К. М...[20], искавший случая везде быть с Государем и не впускаемый в токарню, сильно озлобился.

Невозможно пропустить здесь одного достопамятнаго случая без объявления. В один день К. М... пришедши ко дверям токарной, требовал, чтоб его впустили, но, увидя себе препятствие, начал шуметь. На сей шум вышел к нему Нартов и, видя К. М..., силою туда войти стремящагося, удержал его, объявляя, что без особаго указа никого впускать не велено, и потом двери тотчас запер. Такой неприятный отказ тронул сего честолюбиваго и тщеславнаго вельможу так, что он в запальчивости, оборотясь назад, с сердцем сказал: «Добро, Нартов, помни это».

О таких угрозах и о сем произшествии донесено было немедленно Государю, любившему откровенность, который точил тогда паникадило в соборную церковь С. апостол Петра и Павла яко благоговейный дар, посвящаемый им Богу в благодарение за полученное им облегчение от Марциальных вод. Его величество, разсмеявшись, произнес такое слово: «Где ж скрыться от ищущих и толкущих?» Потом, взглянув взором уверительным, сказал: «Кто дерзнет против мастера моего?! Увижу[21] Невежество художеств и наук[22] не терпит. Но я упорность отучу[23]. Подай, Андрей, бумагу и чернила». Государь написал тотчас на такарном станке следующее и отдал ему, промолвя сие: «Вот тебе оборона. Прибей ко дверям[24] и на угрозы не смотри»: «Кому не приказано или кто не позван, да не входит сюды не токмо посторонней, но ниже служитель дома сего, дабы хотя сие место хозяин покойное имел».

Сей собственною Петра Великаго рукою писанный указ, данный Нартову, находится и поныне соблюденным у сына его — действительнаго статскаго советника и королевскаго датскаго ордена Даннеброка кавалера Андрея Нартова.

После сего не являлись более докучатели и тишина была около места того толь велия, что Государь, видя покой и забавляясь тем, механику своему говорил: «Теперь по почте гонцов[25] сюда не слышно: знать, грома колес наших боятся», то есть обращения[26], или движения[27], колес махинных, но в самом деле мнил он чрез сие о прибитой к двере бумаге.

Петр Великой толико жаловал свою токарню, что, заболев тяжкою болезнию и не переходя в половину к императрице, в особой почивальне подле оныя на руках Нартова скончался. F[28]

[Какия изречения отменныя Андрею Константиновичу Нартову случалось из уст Государя сего в разныя времяна слышать произнесенныя, прилагаются из записок его, собранныя при сем, дабы не были погребены в забвении, понеже их ни в каких преданиях и описаниях не обретается. Они суть следующия.][29]

F. По кончине сего монарха удален был Нартов К. М... от глаз императрицы на Систербек под видом исправления махин для монетнаго там дела. При императоре Петре Втором, возвратясь оттуда, находился при дворе праздным. Императрица Анна Иоанновна, вспомня его при отправлении токарных махин изо дворца в Академию наук, определила его асессором на монетной двор, где он монетныя махины в лутчее противу прежняго состояние привел. Потом пожалован был коллежским советником в Академию наук с жалованьем по 1200 ру в год, где будучи, спокойнее прежняго упражнялся в разных изобретениях, касающихся до артиллерии. Он первый нашел таинственное и небывалое искусство с великою казне пользою зачинивать в пушках и других орудиях раковины, не переливая оных вновь; как сверлить глухия пушки, вынимая из них целые цилиндры и отрезывая их в казенной части; обтачивать гребни и шишки у бомб и ядер, приводя чугунн в мягкость, чтоб они при стрельбе внутренностей орудий не драли и не портили; лить с готовым калибером пушки на кованыя из красной чистой меди и железныя трубы, чтоб внутренности их не имели раковин; установление метальных подушек и винтов вместо обыкновенных под орудиями клиньев, дабы они, плотно на них лежа, по градусам при стрелбе возвышались и опускались. Он выдумал такой инструмент, вложением коего в пушечное дуло на поверхности узнавать можно, прямо ли оно высверлено и в каком месте кривизна находится; сыскал средство обтачивать у орудий цапфы так акуратно, чтоб они на лафетах в подушках плотно лежали и при стрелбе не вспрыгивали; соорудил махину для обрезывания легким способом у выливающихся орудий прибылей, что прежде чинено было ручными пилами чрез употребляемых на то многих работников; выдумал зрительную трубку, чтоб оною наводить прямо пушки в мету, дабы ядра верно в нее попадали; показал способ лутчей закалки пил и насекания оных и многия другая еще произвел изобретения при артиллерии, кои в С.-Петербургском арсенале поныне под имянем Нартова хранятся, за которое изобретение и искусство, чего в России не бывало, Государынею императрицею Елисаветою Петровною награжден был он деревнями в вечное и потомственное владение с пожалованием на сие граматы и знатною суммою денег. Повелено было ему имянным указом присутствовать[30] в Канцелярии артиллерии и фортофикации. Произведен, наконец, статским советником. По имянному указу отправлен был он с сенаторами осматривать строенье болыпаго Кронштатскаго канала с тем, дабы он подал совет, яко искуснейший механик, в сооружении шлюзов и в укреплении у ворот подъемников, которыя по начертанию ево зделаны были. Тогда же показал он первый в Кронштате, видя медленное колонне и обтесывание твердых камней, каким образом гранитныя камни на месте добывания сверлить и колоть их прямо. От императрицы Елисаветы Петровны поручено было ему зделать проиекты. Первый о вычищении и обделании рек Фонтанки и Мойки, в которой комиссии присутствовал он обще с генералом графом Фермером, что он и исполнил. Вторый о вылитии в Новодевичей с.-петербургской монастырь огромный величины в пятн[а]цать тысяч пуд весом колокола, превосходящаго московского колокола Ивана Великаго, которые проиекты с чертежами имел он счастие поднесть самолично Ея величеству, и литье сего колокола, по мыслям его расположенное, так Государыне понравилось, что она представление его апробовать изволила и совершению сего под его смотрением быть определила, но по военным тогда обстоятельствам, начинавшимся[31] с Пруссиею, дело сие остановилось.

Для любопытства надлежит упомянуть о литье сем. Намерение Нартова при деле сем состояло в том, что хотел он сей колокол вылить на самой той колокольне и в самом том месте, где ему висеть надлежало, избегая того, как прежде бывало, что литье такое происходило в яме и поднимание его вверх в разсуждении тягости величайших издержек и затруднений стоило. А притом нашел он средство еще, не выливая к сему большему колоколу других средней величины колоколов для составления с ним согласнаго звона, всю сию колокольную музыку производить в одном только большем колоколе помощию шаров чугунных, действующих внутри колокола, ударяющих по разным местам и составляющих разныя голоса, или тоны. Для такого трезвона вымышлена была им такая махина, которою два только человека в низу колокольни руководствовать долженствовали, а не 20 человек по переменам, как прежде при московском колоколе Ивана Великаго бывало, которые еще притом от пресильнаго звона и глохли. А дабы весь голос раздавался с колокольни во все стороны, а не вверх вдруг поднимался, устроено внутри колокола опахало, или веер, который во время ударов вышеупомянутых шаров звук происходящий выгонял и выпихивал или выжимал вниз. Сей звон падать долженствовал не на пол, но на зделанное острие пирамиды и катиться по отлогим раскатам во все четыре стороны, чтоб яркость гула соответствовала величине колокола. Такия идеи доказывали дольновидное знание его в физике, механике, в[32] литье, в химии.

По его изобретению в угодность монархини сооружена была увеселительная летняя катательная гора в селе Царском и в Петергофе, гранильной фабрики махина, полирующая большия камни, которую модель зделал он по усильному прошению бывшаго в то время тайнаго советника и кабинет-министра барона Черкасова. Всякаго рода механическия изобретения от частных людей, в Сенат входящие, от сего высокаго правительства присылаваны были к нему на разсмотрение.

Словом сказать, Нартов упражнялся в полезных трудах неусыпно, был верный сын Отечества, правдивый, честный, умный и понятия остраго муж, истинный богопочитатель, гражданин покойный, приятный и веселый собеседник с друзьями, нелицемерный друг тем, с кем он был знаком, выразительно, дельно, убедительно и отрывисто говоривший, в разговорах его видна была чистота души его, ласкательства не любивший и счастия никогда в знатных особах низкостию не искавший, во всем полагавший надежду на Бога, при всех своих великих заслугах и талантах богатства николи не имевший и в бедности детей оставивший.

В конце 1755 года занемог он приключившеюся в груди апосыемою. Сколь скоро императрица Елисавет Петровна сведала о опасной болезни сего достопочтеннаго мужа, соболезнуя милосердо о нем, яко еще о бывшем родителя ея Петра Великаго любимце, повелела лечить его собственному своему лейб-медику и архиатеру Кондоиди. Неоднократно присылывала от монаршаго лица своего к нему осведомляться о облегчении его своего генерал-адъютанта, генерала-фелдмаршала[33] и сенатора графа Александра Борисовича Бутурлина, обер-гофмаршала Дмитрия Андреевича Шепелева, а иногда своих и камер-пажей. Попечение Государыни сея о сем заслуженам муже было столь велико, что, узнав его домашния нужды и недостатки, указала Шепелеву довольствовать его и всю его фамилию придворным столом, всем потребным и отпускать даже лекарствы из аптек безденежно. Для служения же при немощи его определены были к Нартову камер-лакей и лакей, которыя ежедневно обер-гофмаршала о болезни его репортовать долженствовали.

В марте месяце 1756 года почувствовал он облегчение. Обрадованный от сего, в преклоннейшем веке старик готовился принесть по выздоровлении своем всеподданическую благодарность императрице и в знак чувствительнаго признания своего за все ея милости поднесть ей сочиненную им книгу описания Петра Великаго токарных махин, точеных им фигур и инструментов и изображения собственнаго изобретения своего махин, но судьба исполнить сего не допустила. Вдруг от прогулки по городу в карете, что ему делать медики присоветовали, получил он простуду, после чего явилась в груди водяная болезнь, от которой он скоропостижно апреля 6[34] дня 1756 года на 73[35] году от рождения своего скончался.

К сожалению Отечества и всех знавших свойства сего добродетельнаго и ученейшаго мужа, смерть совершенно обнаружила бедность его. Погребен был он иждивением благодетеля его и покровителя графа Петра Ивановича Шувалова, любившаго и почитавшаго его чрезвычайно, на Васильевском острову у церкви Благовещения. Ея императорское величество, извещенная чрез графа Бутурлина о кончине его и о бедственном состоянии оставшихся после него сирот, указала[36] графу Петру Ивановичу Шувалову от Правительствующаго Сената в разсуждении учиненных заслуг Нартова представить к себе доклад о награждении детей его, а паче сына его, при нем находившагося для обучения секретных при артиллерии искусств, порутчика Андрея Нартова, которому от отца все секретныя дела и изобретения открыты были.

Сей великодушный защитник людей ученых, дарованиями отличившихся, сердобольный помощник бедности ходатайствовал о сем в Сенат толь поспешно, что в скором времяни представление Ея величеству подано было по обыкновению в Кабинет. Колико ни прилагал старания граф Шувалов о скорейшем высочайшем решении онаго, однако медлилось долго.

Между тем дети покойнаго Нартова, нуждавшиеся и отягощенныя долгами, сносили бремя горестныя судьбы своей и прибегали искать помощи единственно у сего графа, который, соболезнуя об них, яко сущий отец, снабжал их по временам[37] собственными своими деньгами для безнужнаго их содержания — редкое в нынешний век человеколюбие и кем-либо едва исполняемое, понеже онаго не видно и не слышно — и малолетнаго сына, Якова Нартова, отдал в пансион, определи его в артиллерию под смотрением артиллерии майора Мордвинова, который после был генерал-инженером. Как часто ни видывал граф у себя сына его, артиллерии майора Андрея Нартова, котораго он любил, всегда на глазах его являлися слезы, толико тронута была его душа его напоминанием заслуг невозданных и дружбою отца его. Наконец по многим домогательствам и старанию его в 1761 году апреля 6 дня в присутствии Конференции Ея императорское величество Государыня императрица Елисавет Петровна учиненное от Правительствующаго Сената о награждении представление о выдаче им на оплату отцовскаго долга 3929ру из казны Ея величества да сверх того о пожаловании сыновьям по 2000 ру и по сту душ крестьян, а дочерям каждой по 3000 ру всемилостивейше конфирмовать изволила[38], да опричь сего при жизне сему достопочтенному мужу за услуги к Отечеству пожалованы деревни, состоящие в 160 душах, в вечное владение и до 10 000 ру на награждения.

1.Статский советник Андрей Константинович Нартов. Скончался в 1756-м году[39].

От первой жены:

Сын Степан Андреевич Нартов. Служил в артиллерии майором. Скончался в 1778-м году в Риге. Женат был на дочери артилерии капитана Льва Васильевича Зборомирскаго Марье Львовне. Детей у него не было.

Дочь Анна Андревна была замужем за ассесором Николаем Андреичем Сорокиным.

Дочь Пелагея Андревна[40].

Вторая жена Андрея Константиновича Нартова Александра Александровна[41], родившаяся от Полозова, которой женат был на Великогагиной.

От втораго брака его:

1) Сын Андрей Андреевич — действительный статский советник и королевскаго дацкаго ордена кавалер, бывший прежде артилерии подполковником, потом членом в Монетном департаменте и вице-президентом Берг колегии по самое окончание оныя, после чего пошел в отставку с пожалованием по смерть жалованья в год по 2375 ру. Служил 35 лет. Принужден был оставить службу по крайнему притеснению за егоправдолюбие. Женат был на княжне Елисавете Петровне Мещерской, которая скончалась в 1779 году и погребена в монастыре С. Александра Невскаго.

У них дети:

Петр Андреевич, секунд-майор. Четвертый по рождению.

Андрей Андреевич, секунд-майор. Пятый.

Дочь Марья Андревна. Скончалась на третием году отрождения. Старшая, или первая.

Воспитанники — дети его:

Дарья Андревна.

Степан Андреевич Любимов.

Николай Андреевич Артов.

4.[42]Дочь Александра Андреевна. Вторая. Скончалась на 23 году от рождения в 1785 году марта[43] 6 дня. Погребена на Васильевском острову у Смоленской.

5.[44] Елисавета Андреевна, девица. Третия.

Вторый сын от втораго брака Андрея Константиновича Яков Андреевич, артилерии подпорутчик в отставке. Женат на Наталье Ивановне Зиновьевой. Детей у них нет.

Дочь Марья Андревна Плотникова, который был полковником. От них дочь Настасья Ивановна за майором Опсентовым.

Екатерина Андревна. Была замужем за порутчиком Ватазином. От них дочь Марья.

Елисавета Андревна. Была замужем за майором Дириным.

От них дети: дочь Олга[45].

4) Прасковья Андревна, была замужем за титулярным советником Евреиновым. От них дети: Сыновья:

Алексей.

Александр.

Федор. Дочери:

1. Александра. За капитаном Дуровым.

Прасковья.

Авдотья.

Анна.

Оцифровка и вычитка -  Константин Дегтярев, 2003

Публикуется по изданию: Нартов А.А. Рассказы о Петре Великом (по авторской рукописи).
СПб.: Историческая иллюстрация, 2001 
© Историческая иллюстрация, 2001
© П.А. Кротов: подготовка текста рукописи и приложений, вступительная статья, 2001
© Кузьминский А.: оформление и рисунки, 2001
© Фонд памяти светлейшего князя А.Д.Меньшикова, 2001