|
Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен Мемуары генерала барона де Марбо
Глава XXVII Стр. 165 Свидание императоров. — Возвращение в корпус. — 1806 год. — Дармштадт и Франкфурт. — Удачные действия Ожеро Разгром, испытанный русской армией, поверг ее в такое смятение, что все, что смогло спастись после аустерлицкой катастрофы, поспешило достичь Галиции, чтобы спастись от победителя. Разгром был полным. Французы взяли огромное количество пленных и находили перед собой дороги, покрытые брошенными пушками и раз- Стр. 166 личными вещами бежавших. Император России, который считал, что он идет от победы к новой, самой уверенной победе, удалился с поля брани в полном отчаянии, позволив своему союзнику Францу II вести переговоры с Наполеоном. В тот же самый вечер ужасного сражения император Австрии, чтобы спасти свою несчастную страну от полного разорения, попросил встречи с императором французов, и, по согласию Наполеона, он остановился в деревне Назиедловиц. Свидание произошло 4 декабря возле мельницы в Полении, между двумя линиями аванпостов австрийской и французской армий. Я присутствовал на этой памятной встрече. Наполеон выехал ранним утром из замка Аустерлица, сопровождаемый своим многочисленным штабом, и оказался на назначенном свидании первым. Он спрыгнул с лошади и начал прогуливаться вокруг бивуака, как раз когда издали увидели прибывающего австрийского императора. Он пошел ему навстречу и сердечно обнял. Прекрасно разыгранный спектакль навевал философские размышления. Император Австрии приехал, чтобы униженно просить о мире у мелкого корсиканского дворянина, еще недавно бывшего младшим лейтенантом артиллерии, которого его таланты, счастливые обстоятельства и смелость французской армии вознесли на вершину власти и сделали арбитром судеб Европы. Наполеон не злоупотреблял положением, в котором оказался австрийский император. Он был приветлив, изысканно вежлив, во всяком случае, насколько мы могли об этом судить со стороны. Между двумя властелинами было заключено перемирие. Оба договорились послать с каждой стороны полномочных представителей в Брюнн, с тем чтобы начать переговоры о мире. Императоры снова обнялись, и каждый отправился к себе: император Германии вернулся в Назиедловиц, а Наполеон — в свой Аустерлицкий замок, чтобы продолжить отдых. Он провел там два дня, в течение которых дал нам прощальную аудиенцию и попросил Масси и меня рассказать маршалу Ожеро все, что мы здесь видели. Император вручил нам затем депеши: одну для баварского двора, который возвращался в Мюнхен. Он предупредил нас, что маршал Ожеро покинул Брегенц и что мы его найдем в Ульме. Мы достигли Вены поздно ночью и продолжили наш путь днем и ночью, несмотря на густой снег. Я не буду останавливаться на деталях тех политических изменений, которые явились результатом Аустерлицкой битвы, и о мире с Петербургом. Император отправился в Вену, затем в Мюнхен, где он должен был присутствовать на бракосочетании своего приемного сына Евгения Богарнэ с дочерью баварского короля. Кажется, депеши, которые мы должны были вручить при этом дворе, имели отношение к предстоящей свадьбе, поскольку мы были приняты наилучшим образом. Тем не менее мы оставались в Мюнхене лишь несколько часов и отправились в Ульм, где встретились с 7-м корпусом и увидели маршала Ожеро. Там мы провели около двух недель. Чтобы незаметно провести 7-й корпус к землям курфюрста Гессенского, близкого союзника Пруссии. Напо- Стр. 167 леон дал приказ отправиться из Ульма в Хайдельберг, куда мы и прибыли в конце декабря в канун начала 1806 года. После краткого пребывания в этом городе 7-й корпус отправился в Дармштадт, столицу ландграфа Гессен-Дармштадтского, владетельного князя, очень близкого к королю Пруссии как своими кровными, так и политическими связями. Хотя этот монарх, согласившись на приобретение Ганновера, подписал союзный договор с Наполеоном, он это сделал с отвращением и очень боялся приближения французской армии. Маршал Ожеро, перед тем как ввести свои войска в Дармштадт, посчитал необходимым предупредить об этом ландграфа специальным письмом и попросил меня передать его адресату. Расстояние было всего 15 лье, и я преодолел его за одну ночь, но, прибыв в Дармштадт, я узнал, что ландграф, которому внушили, что французы хотели завладеть его персоной, только что покинул резиденцию, чтобы удалиться в другую часть своих земель, откуда он мог бы легко укрыться в Пруссии. Этот отъезд меня несколько озадачил, однако, узнав, что мадам ландграфиня находилась еще во дворце, я попросил представить меня ей. Эта дама, имевшая много сходства с портретами российской императрицы Екатерины, обладала, как и она, мужским характером, очень большой моральной силой и всеми качествами, необходимыми для того, чтобы руководить огромной империей. Именно она правила своим супругом и также всеми землями своего государства. Со всех точек зрения это была женщина — хозяйка положения. Видя в моих руках письмо, адресованное ландграфу маршалом Ожеро, она взяла его без всякого стеснения, как если бы оно было адресовано ей, и сказала мне затем с полной откровенностью, что это по ее совету ландграф удалился в удаленные земли, но что она берется за то, чтобы его вернуть, если маршал даст ей полную гарантию того, что у него нет приказа лишить его свободы. Я понял, что арест и смерть герцога Энгиенского напугали всех князей, которые считали, что Наполеон мог, будучи недовольным ими и их союзами, поступить так же и с ними. Я протестовал, насколько мог, убедительно и заверял о чистоте намерений французского правительства, предложив вернуться в Хайдельберг за маршалом Ожеро и получить все необходимые заверения, которые желала видеть княгиня, на что получил ее согласие. Я уехал и вернулся на следующий день с письмом от маршала, написанным в терминах столь благожелательных, что мадам после этого сказала мне: «Я доверяюсь чести французского маршала» — и тут же отправилась в Гессен, где находился ландграф и которого она привезла в Дармштадт, и оба они великолепно принимали маршала Ожеро, когда он приехал со своим штабом в этот город. Маршал был настолько им благодарен за оказанное ему доверие, что спустя несколько месяцев после того, как император стал переделывать все эти мелкие государства Европы и свел их к числу 32 государств, из которых он образовал Рейнскую конфедерацию, Ожеро не только удалось сохранить для ландграфа Дармштадт, но он еще добился для него титула великого Стр. 168 герцога и сумел увеличить его государство таким образом, что население, которое насчитывало с трудом пятьсот тысяч человек, возросло до более миллиона жителей. Спустя несколько месяцев новый великий герцог соединил свои войска с нашими против России, изъявив в то же время желание, чтобы они служили в корпусе маршала Ожеро. Таким образом, этот князь был обязан своим спасением и своим возвышением мужеству собственной жены. Хотя в те времена я был еще очень молод, тем не менее я думал, что Наполеон совершает большую ошибку, сокращая число мелких княжеств Германии. В действительности же во время прежних войн против Франции восемьсот корпусов германских князей и принцев не могли действовать вместе. Были те, кто выставлял всего одну роту, другие — только один взвод, многие — всего по половине солдата, таким образом, что объединение этих различных контингентов вместе составляло армию, абсолютно лишенную возможности действовать сообща, и при первом же повороте судьбы она распадалась. Но когда Наполеон сократил до тридцати двух число княжеств, это стало началом централизации сил в Германии. Оставшиеся суверенные властелины увеличили свои владения и образовали небольшие армии, хорошо сформированные. Это была в какой-то степени та цель, к которой стремился Наполеон в надежде использовать эти силы в свою пользу, со всеми другими военными ресурсами страны, что и действительно произошло, пока мы одерживали успех за успехом. Но при первой неудаче все тридцать два правителя договорились и объединились против Франции, и их коалиция с Россией практически свергла императора Наполеона, который тем самым был наказан за то, что не последовал старой политике французских королей. Мы провели часть зимы в Дармштадте в праздниках, балах и приемах. Войсками великого герцога командовал вполне уважаемый генерал Шток. У него был сын моего возраста, лейтенант гвардии, приятный молодой человек, с которым я очень быстро вошел в дружеские отношения и о котором я еще буду говорить. Мы были в 10 лье от Франкфурта-на-Майне. Этот город был еще свободен, и его торговля процветала. С давних пор он являлся очагом всех интриг и заговоров против Франции, рассадником всех ложных новостей, которые распространялись в Германии против нас. Вот почему на следующий день после Ау-стерлицкой битвы, результаты которой были неизвестны, жители Франкфурта заверяли, что победителями оказались русские. Некоторые газеты дошли до такой степени лжи, что стали писать о том, что поражение нашей армии было огромно и что ни одному французу не удалось спастись. Император, которому доносили все, что делалось и говорилось вокруг, скрыл свои чувства до определенного момента, когда, предвидя возможность разрыва с Пруссией, он незаметно приблизил свои армии к границам этого королевства. Желая наказать наглость жителей Франкфурта, он приказал маршалу Ожеро внезапно покинуть Дармштадт и ид- Стр. 169 ти со всем своим корпусом на Франкфурт и обосноваться на его территории. Согласно приказу императора город должен был в день вступления наших войск дать в знак приветствия один луидор каждому солдату, два — каждому капралу, три — каждому сержанту, четыре — каждому младшему лейтенанту и т. д. Помимо этого, жители должны были расположить на квартиры войска, кормить их и оплачивать все расходы по кормлению, а именно: маршал должен был иметь 600 франков в день, дивизионные генералы — 400, бригадные генералы — 200 и полковники — 100. Сенату было приказано отправлять каждый месяц миллион франков в императорскую казну в Париже. Власти города, напуганные такой контрибуцией, побежали к посланнику Франции, но он, получив от Наполеона четкие инструкции, ответил им: «Вы считали, что ни один француз не спасся от русских штыков. Император Наполеон хотел сделать так, чтобы вы могли сами посчитать всех тех, из которых состоит всего один корпус Великой армии. Но есть еще шесть других такой же величины, а за ними придет гвардия». Этот ответ, переданный жителям, погрузил их в полное отчаяние, поскольку, как бы ни велики были их богатства, они бы разорились, если бы этот приказ оставался в силе хотя бы некоторое время. Однако маршал Ожеро обратился к императору в защиту жителей Франкфурта и получил разрешение сделать так, как он пожелает, и тогда он распорядился, что в городе останется только его штаб и один батальон, а остальные войска будут распределены между соседними княжествами. С этого момента радость вернулась в город, и жители, чтобы продемонстрировать свою благодарность маршалу Ожеро, давали ежедневно большое количество балов. Я жил у одного богатого купца по имени Шамо. Я провел около восьми месяцев у него, в течение которых он сам и вся его семья были полны внимания ко мне. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
