Оглавление

Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен
(1782-1854)

Мемуары генерала барона де Марбо

Глава XXXIV

Стр. 706

1814 год. — Я назначен комендантом департамента Жемапп. — Трудная ситуация. — Предотвращенное восстание. — Уничтожение казачьего отряда в Монсе. — Отзыв наших частей в Париж. — Мой сборный пункт переведен в Ножан-ле-Руа

Я начал 1814 год в Монсе. В течение этого года я не испытал столь больших опасностей и нагрузок, как в предыдущие годы, однако у меня было гораздо больше проблем морального порядка. Я оставил в Неймегене всех кавалеристов моего полка, у кого еще оставались лошади, поэтому в Монсе, где находился сборный пункт, я нашел

Стр. 707

лишь безлошадных солдат. Я хотел дать им лошадей, приведенных из Арденн, как вдруг неприятель воспрепятствовал этому.

1 января противник, около трех месяцев не осмеливавшийся начать вторжение во Францию, перешел Рейн в нескольких пунктах. Одним из главных среди них сначала был Кауб, расположенный между Бингеном и Кобленцем у подножия гор Ролле. Другим местом переправы вражеских войск был Базель. Здесь швейцарцы отдали врагу каменный мост, нарушив при этом нейтралитет своей территории. Этот нейтралитет они защищают, требуя его или отказываясь от него, в зависимости от своих сиюминутных интересов.

Количество вражеских войск достигало 500—600 тысяч человек. Франция была измучена 25-летней войной. Свыше половины французских солдат находились в плену, многие французские провинции готовы были отделиться при первом же удобном случае. К ним относилась и та, в состав которой входил город Монс, бывший главным городом департамента Жемапп.

Эта обширная и богатая область была аннексирована Францией с вначале де-факто во время войны 1792 года, а затем де-юре в соответствии с Амьенским договором. Провинция так хорошо привыкла к союзу с Францией, что после всех несчастий Русской кампании она приложила самые большие усилия и понесла громадные жертвы, чтобы помочь императору воссоздать армию. Люди, лошади, снаряжение, одежда... — провинция удовлетворяла все просьбы без какого бы то ни было ропота! Но потери, которые мы только что понесли в Германии, обескуражили бельгийцев, поэтому я увидел, что настроение местного населения полностью изменилось. Жители департамента Жемапп вслух высказывали сожаления о временах правления австрийской монархии, под властью которой эта провинция провела много лет и теперь желала отделиться от Франции, чьи непрерывные войны разрушали торговлю и промышленность. Одним словом, Бельгия ожидала только удобного случая, чтобы восстать. Это было тем более опасно для нас, что благодаря своему географическому положению эта провинция находилась в тылу небольшого французского корпуса на Рейне. Поэтому император послал несколько частей в Брюссель. Командование этими отрядами он поручил генералу Мезону, человеку весьма способному, упорному и твердому.

Пройдя несколько департаментов, генерал Мезон решил, что департамент Жемапп и особенно город Монс отличаются особенно враждебным духом. Здесь публично говорили о том, что следует взяться за оружие и выступить после слабых французских гарнизонов, занимавших провинцию. Это не смутило генерала О***, который командовал в Мон-се. Этот генерал был стар, болен подагрой, лишен энергии, родился в Бельгии и, похоже, боялся скомпрометировать себя в глазах своих соотечественников. Граф Мезон освободил его от его обязанностей и доверил мне командование департаментом Жемапп.

Это поручение было тем более трудным, что после жителей Льежа и окрестностей обитатели областей, окружавших Монс, могут считаться са-

Стр. 708

мыми смелыми и самыми неспокойными из всех бельгийцев. А чтобы их сдерживать, у меня был только маленький отряд из 400 новобранцев, несколько жандармов и 200 кавалеристов моего полка, не имевших лошадей. Среди них было около 50 уроженцев этой страны, и они в случае столкновения наверняка перешли бы на сторону восставших, поэтому по-настоящему я мог рассчитывать только на 150 моих конных егерей, происходивших родом из «старой» Франции и прошедших всю войну вместе со мной. Лишь они последовали бы за мной при всех обстоятельствах. Среди них были очень хорошие офицеры. Пехотные офицеры и особенно командир пехотного батальона были настроены всячески мне помогать.

Однако я не мог скрывать от себя, что если бы дело дошло до сражений, то силы оказались бы неравными. Действительно, из гостиницы, где я поселился, я каждый день видел 3—4 тысячи городских жителей — рабочих и крестьян, вооруженных палками, собиравшихся на большой городской площади, прислушиваясь к речам многочисленных бывших австрийских офицеров. Те были богатыми дворянами и покинули службу после объединения Бельгии и Франции, а в настоящее время всячески выступали против Империи. Агитаторы ругали Империю, которая обложила их налогами, отняла у них детей, чтобы послать их на войну, и т. д. и т. п. Эти высказывания выслушивались с тем большим вниманием, что исходили от богатых собственников земли, обращавшихся с этими словами к своим арендаторам и к людям, которым они давали работу и на которых, следовательно, они имели очень большое влияние.

Добавьте к этому, что каждый день приносил известия о продвижении вражеских войск, подходивших к Брюсселю, тесня остатки корпуса маршала Макдональда. Все французские чиновники и служащие покинули департамент Жемапп и скрылись в Валансьене и Камбре. Наконец, мэр Монса г-н Дюваль де Болье, весьма почтенный человек, счел своим долгом предупредить меня, что мой небольшой гарнизон и я сам не могли рассчитывать на безопасность, находясь среди многочисленного враждебного населения, и, соответственно, мне лучше всего было бы оставить город, чему никто не будет препятствовать, поскольку мой полк и я сам всегда жили в согласии с местными жителями.

Я понял — это предложение исходило от некоего комитета, состоявшего из бывших австрийских офицеров, а мэру поручили передать мне это предложение в надежде смутить и испугать меня. Поэтому я решил показать зубы и сказал г-ну Дювалю, что прошу его собрать муниципальный совет, а также именитых граждан города и я отвечу перед ними на предложение, какое только что получил.

Спустя полчаса весь гарнизон был вооружен, и, как только муниципальный совет в сопровождении самых богатых жителей города появился на площади, я сел на лошадь, чтобы всем было меня видно, предупредил мэра, что, прежде чем говорить с ним и его Советом, я должен отдать очень важный приказ своим войскам. После этого я сообщил моим солдатам о предложении, которое мне только что сделали: покинуть без боя город, доверенный нашей охране. Мои люди были крайне возмущены этим

Стр. 709

предложением и выразили свое негодование очень громко. Я был откровенен и сказал, что поскольку городские стены разрушены во многих местах и артиллерии у нас мало, то для нас будет очень трудным защищать город против войск противника, но, однако, в случае неудачи мы будем яростно сражаться и, если, вопреки международному праву, жители города и деревень выступят против нас, мы не должны будем ограничиваться только защитой, но мы атакуем их, используя все возможные методы, ибо все позволено в борьбе против мятежников! Вследствие этого, продолжил я свою речь, я приказываю моим солдатам захватить колокольню, откуда, подождав полчаса и предупредив троекратным барабанным боем, они будут стрелять по всем людям, собравшимся на площади, а патрули разгонят людей, которые будут находиться на улицах, стреляя в основном по деревенским жителям, бросившим работу, чтобы выступить против нас. Я добавил, что если начнется сражение, то в качестве наилучшего способа защиты я прикажу поджечь город, а это займет делом жителей, и прикажу также стрелять по тем, кто станет тушить пожар!

Это выступление наверняка покажется вам очень жестоким, но подумайте о том критическом положении, в каком я оказался, имея лишь 700 человек, причем лишь очень немногие имели опыт войны. Я не мог ожидать никакого подкрепления, и меня окружало множество враждебных людей, число коих возрастало с каждым мгновением. Офицер, командовавший постом на колокольне, сообщил мне, что все дороги, ведущие к городу, покрыты толпами угольщиков, направляющимися к Монсу. Моей небольшой части и мне самому угрожала опасность быть просто раздавленными, если бы я не оказался достаточно энергичным! Моя речь произвела сильное впечатление на богатых жителей города, которые и были подстрекателями к бунту, а также на остальных горожан, тут же начавших расходиться. Но поскольку крестьяне не уходили, я приказал выдвинуть вперед два патронных ящика и раздать каждому солдату по сто патронов, зарядить ружья, а барабанщикам велел трижды пробить в барабаны, что должно было послужить сигналом к началу стрельбы.

В ответ на этот ужасный сигнал огромная толпа, занимавшая площадь, с воплями начала разбегаться по соседним улицам. Каждый спешил найти себе укрытие, и спустя немного времени сторонники австрийцев во главе с мэром подошли ко мне, чтобы пожать мне руку и умолять пощадить город. Я согласился при условии, что они немедленно прикажут угольщикам и рабочим вернуться по домам. Они выполнили это требование весьма поспешно. Элегантные юноши в прекрасном снаряжении вскочили на своих замечательных лошадей и через все ворота выехали из города, направляясь к толпам окрестных жителей. Гонцы отправили людей обратно в деревни, и никто не противился этому. Их пассивная покорность утвердила меня в мысли, что у бунта были сильные руководители и, если бы я не напугал зачинщиков, мой гарнизон и я сам были бы арестованы. Я напугал мятежников угрозой использовать все способы и даже огонь.

Бельгийцы — хорошие музыканты. Этим вечером должен был состояться любительский концерт, на который мои офицеры и я были при-

Стр. 710

глашены, так же как г-н де Лоссо, префект департамента, очень смелый и стойкий человек. Мы договорились пойти на этот концерт, как и предполагалось, и хорошо сделали, потому что нас прекрасно приняли, по крайней мере с виду. Беседуя с именитыми гражданами города, бывшими руководителями неудавшегося бунта, мы дали им понять, что не местное население с помощью восстаний будет решать судьбу Бельгии. Право на это решение принадлежит армиям воюющих стран. Объяснили им также, что было бы безумием с их стороны подстрекать к бунту рабочих и крестьян и прибегать к кровопролитию, дабы ускорить на несколько дней принятие решения, какого и так следовало ожидать.

Старый австрийский генерал, ушедший в отставку и поселившийся в Монсе, где он родился, сказал тогда своим соотечественникам, что их громадной ошибкой было устраивать заговор с целью обезоружить гарнизон, потому что это привело бы к большим и многочисленным несчастьям для города, поскольку военные никогда не должны складывать оружия без боя! Каждый из присутствующих согласился с правильностью этого замечания. Начиная с этого дня гарнизон и местные жители, как и в прежние времена, продолжали оставаться в очень хороших отношениях. Спустя совсем немного дней жители Монса убедительно доказали нам свою лояльность. Вот как это произошло.

По мере продвижения союзных армий множество бродяг и мерзавцев, особенно пруссаков, переодевались казаками и, толкаемые надеждой на грабеж, мародерствовали, бросаясь на все, что принадлежало французской администрации. Они даже не брезговали захватом вещей, принадлежавших мирным жителям.

Многочисленная банда таких ненастоящих казаков переправилась через Рейн и рассеялась по департаментам левого берега. Они дошли до стен Брюсселя, ограбили императорский дворец и овладели всеми лошадьми конного завода, который император там организовал. Затем, разбившись на несколько отрядов, мародеры двигались по Бельгии. Они добрались до департамента Жемапп, где пытались вызвать восстание местного населения, но, не добившись успеха, считали причиной этого тот факт, что жители главного города департамента — Монса — не присоединялись к ним из-за того, что комендант этого города внушил им огромный страх. Поэтому они решили меня похитить или убить. Но чтобы не встревожить гарнизон, посылая в эту экспедицию слишком большое число людей, они ограничились тремя сотнями казаков.

Похоже, их командир был очень хорошо осведомлен обо всем, поскольку знал, что у меня слишком мало людей для охраны старых ворот и стен города, в то время наполовину разрушенных. Темной ночью неприятельские всадники приблизились к городу. Основная их часть спешилась и тихо проникла на улицы, направившись к главной площади и к Почтовому отелю, где я несколько ранее жил. Но с той поры, как мне сообщили о переходе противника через Рейн, я каждый вечер отправлялся ночевать в казарму, где проводил ночь вместе со своими солдатами. Мне сильно повезло, потому что немецкие «казаки» окружили

Стр. 711

отель, обыскали все номера и в ярости от того, что не нашли французских офицеров, набросились на хозяина гостиницы, которого избили, ограбили и выпили все лучшее вино его погреба. Они напились настолько, что пьяными оказались все — и солдаты, и офицеры.

В этот момент вошел один бельгиец — бывший капрал моего полка по имени Куртуа, награжденный орденом, поскольку он был одним из моих самых храбрых солдат. Этот человек родился возле Монса. Во время Русской кампании в предыдущем году он потерял ногу. Я был рад спасти его, дав ему возможность и способ вернуться во Францию. Он был настолько благодарен мне за это, что во время моего пребывания в Монсе зимой 1814 года очень часто приходил ко мне и по этому случаю каждый раз надевал форму 23-го конно-егерского полка, которую он всегда носил с честью. Случилось так, что той ночью Куртуа, возвращаясь в дом одного из своих родственников, чьим гостеприимством он пользовался, заметил вражеский отряд, направлявшийся к Почтовому отелю. Хотя смелый капрал и знал, что я не ночую в этом отеле, он тем не менее захотел удостовериться в этом и бесстрашно вошел в гостиницу, увлекая за собой своего родственника.

При виде французской формы и ордена Почетного легиона пруссаки подло набросились на несчастного калеку и хотели сорвать с него крест, сверкавший у него на груди! Старый солдат попытался защитить свой орден. Тогда прусские «казаки» убили его, вытащили его труп на улицу и продолжили свою оргию!

Город Монс был столь велик по сравнению с моим небольшим гарнизоном, что мы закрепились в казарме, и, сконцентрировав оборону в течение ночи в данном пункте, я запретил солдатам ходить в сторону главной площади, хотя мне и было известно, что там находился неприятель. Дело в том, что я не знал ничего о его количестве и боялся, как бы жители города не присоединились к врагам.

Но когда жителям стало известно об убийстве Куртуа, которого уважала вся округа, они решили отомстить за него и, моментально забыв о своих обидах на французов, послали ко мне брата Куртуа, а также самых уважаемых и самых смелых людей города, чтобы призвать меня возглавить жителей и изгнать «казаков» из города! Я думаю, что злоупотребления и грабежи, которые «казаки» позволили себе, особенно разграбление Почтового отеля, внушили каждому из городских буржуа опасения за собственную семью и собственный дом. В той же степени, как и гибель Куртуа, все это заставило их решить прогнать «казаков». Я думаю, они действовали бы совершенно иначе, если бы вместо убийц и грабителей в их город вошли регулярные части противника. Тем не менее я счел своим долгом воспользоваться доброй волей и желанием жителей, взявшихся за оружие, чтобы помочь нам. Поэтому я взял с собой часть солдат и отправился к площади. В то же время остальные мои подчиненные во главе с начальником батальона, очень хорошо знавшим город, по моему приказу отправились занять место возле бреши в городской стене, через которую прусские «казаки» проникли в город. Как только послышались первые ружейные выстрелы,

Стр. 712

сделанные нашими людьми по этим негодяям, в гостинице и на всей главной городской площади возникла свалка. Те из врагов, кто не был убит на месте, бросились бежать со всех ног, но многие из них заблудились на улицах и были убиты. Те же, кто добежал до того места, где мародеры оставили своих лошадей привязанными к деревьям, были встречены начальником батальона, приказавшим открыть ружейный огонь по ним в упор. С рассветом по всему городу и возле бреши в городской стене нашли свыше двухсот убитых врагов, мы же не потеряли ни единого человека. Наши противники не защищались, настолько они были пьяны после такого количества выпитого вина и крепких ликеров. Уцелевшие сумели пробраться через остатки городских стен и бросились по деревням, где все они были захвачены или убиты крестьянами, пришедшими в ярость, узнав о смерти несчастного Куртуа, а его все считали героем и гордостью всей здешней местности, и он носил прозвище Деревянная нога.

Я не считаю этот бой в Монсе делом, каким я могу особенно похвастаться, потому что вместе с национальными гвардейцами у меня было 1200—1300 человек, в то время как прусских «казаков» насчитывалось всего 300, но я счел своим долгом рассказать об этой примечательной стычке с целью показать, насколько изменчиво настроение масс. Действительно, все крестьяне и угольщики, которые за месяц до этого единодушно поднялись, чтобы уничтожить или, по крайней мере, обезоружить небольшое количество французов, остававшихся в Монсе, в этот раз стали на их сторону против пруссаков, потому что пруссаки убили одного из их соотечественников! Мне очень жаль также смелого Куртуа, павшего жертвой своей привязанности ко мне.

Самым главным трофеем нашей победы в тот раз оказались триста с лишним лошадей противника. Почти все эти лошади были из области Берг и оказались очень хороши. Поэтому я взял их в полк, для которого это неожиданное конское пополнение было очень кстати.

Я провел в Монсе еще один месяц. Все жители этого города снова были очень добры к нам, несмотря на приближение вражеских армий. Но в конце концов успехи противника стали настолько значительными, что французам пришлось не только оставить Брюссель, но и всю Бельгию и вновь уйти за прежние границы Франции. Я получил приказ перевести депо моего полка в Камбре, где, имея лошадей, захваченных у пруссаков, я сумел принять в свои ряды 300 замечательных кавалеристов, вернувшихся из Лейпцига, и образовать два хороших эскадрона под командованием майора Сигальда, вскоре направленных в армию Наполеона в Шампани. Там эти кавалеристы отличились и поддержали славу 23-го конно-егерского полка, особенно в сражении при Шампобере, где был убит храбрый капитан Дюплесси, один из самых замечательных офицеров полка.

Я всегда отдавал предпочтение пике, служащей в руках хорошего кавалериста очень мощным и страшным оружием, поэтому попросил разрешения раздать солдатам моих эскадронов пики, которые артиллерийские офицеры не смогли взять с собой, оставляя крепости, расположенные по Рейну. Я получил разрешение на это, и пики оказались столь

Стр. 713

ценным оружием, что многие другие кавалерийские полки тоже попросили их, о чем никогда не пожалели.

Депо отдельных полков вынуждены были перейти на левый берег Сены, чтобы не оказаться в руках неприятеля, поэтому мой полк направился в округ Дрё. У нас оказалось достаточно большое число всадников, но все еще было мало лошадей. Правительство делало очень большие усилия, чтобы собрать лошадей в Версале, где было создано центральное депо кавалерии под командованием генерала Преваля.

Генерал Преваль, подобно своему предшественнику генералу Бурсье, гораздо лучше понимал детали набора конского пополнения и организации армии, чем ведение войны, в которой он принимал очень небольшое участие. Он очень хорошо справлялся с трудным поручением императора, но поскольку ему неоткуда было взять ни лошадей, ни боеприпасов, ни амуниции, то он старался отправлять в путь только достаточно хорошо организованные части, а таких частей было не очень много. Меня это крайне огорчало, но ни один из командиров полков не мог отправиться на театр военных действий без приказа императора, который, чтобы сохранить воинские кадры, запретил отправлять в сражение большее количество офицеров, чем то, какое соответствовало реальному числу солдат в полках. Поэтому я напрасно упрашивал генерала Преваля позволить мне отправиться в Шампань. Он назначил мой отъезд на конец марта, когда я должен был привести в действующую армию так называемый маршевый полк, состоявший из всадников моего депо и нескольких других.

До этого времени мне было позволено жить в Париже вместе с семьей. Я отправился в Париж, где провел большую часть марта. Это был один из самых трудных периодов моей жизни, хотя я и находился возле тех, кто всегда был мне больше всего дорог. Однако императорское правительство, которому я был всем обязан и которое столь долго защищал ценой собственной крови, рушилось. Вражеские армии, начиная от Лиона, захватили значительную часть Франции, и было нетрудно предвидеть, что вскоре они придут в столицу страны.

Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
Текст приводится по изданию: Марбо М. Мемуары генерала барона де Марбо / пер. с франц. — М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 736 стр., ил. — (Энциклопедия военной истории)
© Г.П. Мирошниченко, Н.А. Егорова, А.В. Ятлова. Перевод, 2004
© ООО Издательство «Эксмо», 2005
© Оцифровка и вычитка – Константин Дегтярев (guy_caesar@mail.ru)


Hosted by uCoz