|
Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен Мемуары генерала барона де Марбо
Глава XVIII Стр. 597 Бригада Корбино присоединяется ко 2-му корпусу. — Ложная вылазка ниже по течению от Борисова и переправа через Березину Вы должны помнить, что баварский генерал граф Вреде без разрешения ушел из 2-го корпуса. Он увел кавалерийскую бригаду Корбино, обманув этого генерала, уверив последнего в том, что получил по этому поводу приказы, чего на самом деле не было. Так вот, результатом этого обмана было спасение императора и остатков его Великой армии! И действительно, Корбино, которого вопреки его воле увлекли в направлении, противоположном направлению движения 2-го корпуса, последовал за Вреде до Глубокого. Но там он заявил, что дальше не пойдет, если только баварский генерал не покажет ему приказ, в соответствии с которым он якобы должен был удерживать бригаду Корбино при себе. Поскольку граф Вреде не смог удовлетворить это требование, генерал Корбино ушел от него, добрался в районе Докшиц до истоков Березины, а затем, двигаясь вдоль правого берега, надеялся дойти до Борисова, перейти реку по мосту и, идя по дороге на Оршу, дойти до корпуса Удино, находившегося, по его предположениям, в окрестностям Бобра. Императора упрекали в том, что, хотя у него на службе находились несколько тысяч поляков из герцогства Варшавского, он с самого начала кампании не разместил некоторых из них в качестве переводчиков при каждом штабном офицере и даже при каждом командире полка. Ведь подобная мудрая мера позволила бы избежать множества ошибок и обеспечила бы гораздо большую точность всем действиям. Доказательством этого был тяжелый многодневный переход, совершенный Стр. 598 бригадой Корбино по совершенно незнакомой территории, языка жителей которой не знал ни один француз. К счастью, среди трех полков, находившихся под командованием этого генерала, был и 8-й польский уланский полк. Польские офицеры вытягивали из местных жителей все необходимые сведения. Это в конечном счете очень помогло Корбино. И действительно, когда он оказался на расстоянии в полдня пути от Борисова, крестьяне сообщили польским уланам, что русская армия Чичагова занимает этот город. Корбино уже был готов отказаться от надежды переправиться через Березину, как вдруг те же самые крестьяне предложили ему отойти немного назад и привели его колонну на расстояние 4 лье вверх по течению от Борисова, к маленькой деревне Студян-ка, находившейся неподалеку от Веселова. Перед этой деревней располагался брод. Три кавалерийских полка Корбино переправились через реку без потерь, а затем генерал направился через поля, ловко избегая приближения к Борисову, а также к войскам Витгенштейна, стоявшим у Богатки. После этого Корбино цришпорил коней и наконец 23-го вечером присоединился к маршалу Удино возле местечка Нача. Смелый переход, только что предпринятый Корбино, принес ему славу и оказался весьма счастливым для армии, поскольку император, признав физическую невозможность быстро восстановить борисовский мост, после беседы с Корбино решился на переправу через Березину в Студянки. Однако Чичагов, узнавший о проходе бригады Корбино в этом месте, только что послал туда большой отряд и многочисленную артиллерию. Русские встали напротив Студянки. Тогда, чтобы обмануть противника, Наполеон использовал военную хитрость, хотя и очень старую, но почти всегда эффективную. Он притворился, что не намерен переправляться через реку в этом месте, а собирается воспользоваться двумя другими бродами, расположенными ниже Борисова по течению. Самым плохим из них был брод, расположенный перед деревней Ухоло-ды. К этому месту был открыто направлен один из еще боеспособных батальонов, а за ним следовали дезорганизованные пешие солдаты, толпы которых противник должен был принять за крупную пехотную дивизию. В конце этой колонны двигались многочисленные фургоны, несколько пушек и кирасиры. Прибыв в Ухолоды, французы йыстрелили из пушки и сделали все, чтобы создать видимость строительства моста. Предупрежденный об этих приготовлениях Чичагов не сомневался, что план Наполеона состоит в переправе через реку в этом месте, чтобы затем попасть на идущую по соседству дорогу на Минск. Поэтому Чичагов поспешил послать по правому берегу весь борисовский гарнизон, чтобы он оказался напротив Ухолод. Мало того, из-за какого-то совершенно необъяснимого заблуждения русский адмирал, располагавший достаточными силами, чтобы одновременно защищать реку и ниже, и выше по течению, приказал дополнительно отправить ниже по течению к деревне Ухолоды все войска, помещенные им накануне выше по течению от Борисова, между Зембином и Березиной. Однако именно напротив Зембина расположена деревня Веселово, к которой и отно- Стр. 599 сится хутор Студянка. Таким образом, противник оставил место, где Наполеон хотел навести мост, и совершенно без всякой пользы отправился на защиту брода, расположенного в 6 лье выше того, через который мы собирались переправляться. Чичагов совершил ошибку, собрав таким образом всю свою армию вниз по течению от города Борисова. Он добавил к этой ошибке еще одну, какую никогда не совершил бы простой сержант и какую русское правительство ему никогда не простило. Зембин построен на обширном болоте, и через него проходит дорога из Вильно на Камень. На этой дороге имеется 22 деревянных моста, которые русский генерал, прежде чем отойти из этого места, мог бы в мгновение ока превратить в угли, потому что они окружены большими зарослями сухого тростника. Если бы Чичагов принял эту мудрую меру предосторожности, французская армия наверняка безвозвратно погибла бы и ей ничем не помогло бы то, что она переправилась через реку, поскольку она оказалась бы окружена со всех сторон глубоким болотом, расположенным вокруг Зембина. Но, как я только что сказал, русский военачальник сохранил для нас эти деревянные мосты нетронутыми и, проявив полнейшее невежество в военной теории, спустился вдоль Березины со всеми своими войсками, оставив наблюдателями напротив Веселова лишь полусотню казаков. В то время как русские, обманутые спектаклем, устроенным императором, удалялись от истинного места атаки, Наполеон отдавал приказания. Маршал Удино и его корпус должны были ночью направиться в Студянку, чтобы помочь там наведению двух мостов, затем переправиться на правый берег и переформироваться между Зембином и рекой. Герцог Беллунский (маршал Виктор), выступив от Начи, должен был образовать арьергард, заставляя двигаться перед собой всех отставших от своих частей солдат, и попытаться защищать Борисов в течение нескольких дней, а затем отправиться в Студянку и перейти через мосты. Таковы были приказания императора, но их точному исполнению помешали обстоятельства. Вечером 25-го числа бригада Корбино, уже хорошо знакомая с окрестностями Студянки, направилась к этому месту, идя вверх по левому берегу Березины. Бригада Кастекса и несколько батальонов шли сзади. Затем двигалась основная часть 2-го корпуса. Мы с сожалением оставили город Борисов, где с такой приятностью провели два дня. Похоже, у нас появилось печальное предчувствие относительно невзгод и несчастий, которые были нам уготованы. На рассвете 26 ноября мы пришли в Студянку. На противоположном берегу не видно было никаких приготовлений к защите, так что, если бы император сохранил понтонный парк, который он приказал сжечь за несколько дней до этого в Орше, армия смогла бы переправиться через Березину немедленно. Это речка, а некоторые люди со слишком богатым воображением приписывают ей гигантские размеры, по ширине не превышает улицу Руаяль в Париже, перед министерством морского флота. Что до ее глубины, то достаточно рассказать, что за трое суток Стр. 600 до этого три кавалерийских полка бригады Корбино перешли ее вброд без всяких неприятностей и снова переправились через нее в тот день, о котором я говорю. Дно не уходило из-под ног лошадей, или им приходилось плыть всего лишь несколько метров. В этот момент переправа представляла для кавалерии, повозок и артиллерии лишь небольшие неудобства. Первое из них состояло в том, что вода доходила кавалеристам и возчикам до колен, однако это было вполне терпимо, потому что, к сожалению, холод был недостаточно силен, и река из-за этого не замерзла, по ней едва ли плыло несколько редких льдин. Для нас было бы лучше, если бы река покрылась льдом. Второе неудобство также имело причиной недостаточный холод. Дело в том, что болотистый луг, видимый на противоположном берегу, оказался таким топким, что лошади под седлом с трудом проходили по нему, а повозки погружались до середины колес. Корпоративный дух, конечно, заслуживает всяческой похвалы, но в трудных обстоятельствах надо знать, как умерять и даже забывать его. Этого не сумели сделать перед Березиной командиры артиллерии и инженерных войск: каждый из этих двух родов войск претендовал на то, чтобы самому строить мосты, так что они непрерывно спорили, и дело не двигалось. Наконец, император, прибывший 26 ноября к полудню, положил конец раздорам, приказав, чтобы один из двух мостов был построен артиллеристами, а другой — инженерными войсками. Тогда с деревенских жилищ были сняты балки и дранка с крыш, и саперы и артиллеристы принялись за работу. Здесь эти бравые солдаты доказали свое мужество и преданность делу, до сего момента не очень заметные. Мы видели, как они, совершенно раздетые, бросались в холодные воды Березины и работали там непрерывно по 6—7 часов, хотя им никто не дал ни единой капли водки, а на следующую ночь постелью им служила только покрытая снегом земля. Почти все они погибли, когда наступили сильные холода. В то время как шла работа над строительством мостов и когда мой полк, так же как и все остальные части 2-го корпуса, ждал на левом берегу приказа переправляться через реку, император пешком переходил от одного полка к другому и разговаривал с солдатами и офицерами. Его сопровождал Мюрат. Этот гордый Мюрат, совершивший так много прекрасных подвигов, когда победоносные французы двигались на Москву, словно находился в помрачении ума с тех пор, как мы покинули этот город. Во время отступления он не принял участия ни в одном сражении. Все видели, как он в молчании следует за императором, будто не имеет никакого отношения к тому, что происходит в армии. Однако он, похоже, вышел из своего оцепенения перед Березиной в присутствии тех немногих полков, еще продолжавших сохранять в рядах порядок, что в тот момент было последней надеждой на спасение. Мюрат очень любил кавалерию. Поскольку от полков, перешедших через Неман, оставались лишь немногочисленные эскадроны, входившие в корпус Удино, именно на них Мюрат постарался направить вни- Стр. 601 мание императора. Наполеон восхитился прекрасным состоянием кавалерии в целом и моего полка в частности, потому что один мой полк по численности превосходил некоторые бригады. И действительно, у меня оставалось свыше 500 человек на лошадях, в то время как другие полки 2-го корпуса едва ли насчитывали по 200 человек. Поэтому я получил от императора очень лестные похвалы, которые во многом по справедливости относились к моим офицерам и солдатам, а не ко мне лично. В этот момент я с радостью увидел, что ко мне подходит Жан Дюпон, слуга моего брата, его преданный помощник, чьи усердие, смелость и верность устояли перед всеми испытаниями. Оставшись один после того, как его хозяин попал в плен в самом начале кампании, Жан дошел до Москвы с 16-м конно-егерским полком, проделал весь путь отступления, ухаживая за тремя лошадьми моего брата Адольфа и обеспечивая их кормом. Он не захотел продать ни одну из них, несмотря на то что ему делали самые соблазнительные предложения. Этот храбрый юноша присоединился ко мне после пяти месяцев невзгод и лишений и принес с собой все вещи моего брата. Но, показывая их мне, он сказал со слезами на глазах, что его обувь полностью истрепалась и ему приходилось идти босиком по льду, поэтому он позволил себе взять одну пару сапог своего хозяина. Я оставил у себя на службе этого достойного уважения человека. Он оказался мне очень полезен, когда спустя некоторое время я был снова ранен в самые ужасные дни великого отступления. Но вернемся к переправе через Березину. Через эту реку не только без труда перешли наши лошади, но и наши кашевары вместе со своими повозками. Это навело меня на мысль, что если мы выпряжем лошадей из многочисленных повозок, тащившихся за армией, то можно будет расставить повозки в реке одну за другой, чтобы создать несколько «переходов» для пехотинцев. Это бесконечно облегчило бы проход людских масс, которые на следующий день стали бы толпиться при входе на мосты. Эта мысль показалась мне столь удачной, что, хотя я и вымок до пояса, я вновь перешел брод, чтобы сообщить свою мысль генералам императорского главного штаба. Мой проект был одобрен, но никто не сдвинулся с места, чтобы сообщить о нем императору. Наконец генерал Лористон, один из его адъютантов, сказал мне: «Я поручаю вам создать эту переправу, полезность которой вы нам столь хорошо объяснили». Я ответил на это предложение, что в моем распоряжении нет ни саперов, ни пехотинцев, ни инструментов, ни свай, ни веревок, и к тому же я не должен покидать мой полк, расположенный на правом берегу и в любой момент могущий подвергнуться атаке. Мое дело — изложить начальству свои предложения, которые я считаю ценными, и вернуться на свой пост. Произнеся все это, я вновь вошел в воду и присоединился к своему 23-му полку. Тем временем саперы инженерных войск и артиллерии наконец закончили наводить два временных моста, после чего пехоте и артиллерии корпуса Удино был отдан приказ переправляться. Как только они Стр. 602 оказались на правом берегу, то разбили бивуаки в большом лесу, расположенном на расстоянии полулье позади хутора Занивки, где кавалерия, согласно приказу, должна была к ним присоединиться. Таким образом, под нашим наблюдением оказались Стахово и Томинки, куда приводит большая дорога из Минска. По этой дороге Чичагов увел все свои войска вниз по течению Березины. По этой же дороге он наверняка вернулся бы, чтобы напасть на нас, узнав о нашей переправе через реку возле Зембина. 27 ноября вечером император вместе со своей гвардией переправился через мосты и остановился в Занивках. Кавалерия получила приказ присоединиться к Наполеону в этом месте. Противник пока не появлялся. Было много разговоров о несчастьях, произошедших с нами на Березине, но никто еще не говорил о том, что большинства из них можно было бы избежать, если бы генеральный штаб лучше понимал свои задачи и свой долг и воспользовался бы ночью с 27-го на 28 ноября, приказав перевести через мосты обозы и особенно тысячи разрозненных солдат, на следующий день так затруднивших переправу. Действительно, хорошо устроив мой полк на бивуаке под Занивками, я вдруг заметил отсутствие моей собственной лошади, на которую был навьючен небольшой ящик и конторские книги эскадронов. Я подумал, что возчик и кавалеристы, эскортировавшие эту лошадь, ждали наведения мостов. Они действительно ждали этого на протяжении многих часов, но так и не появились. Тогда, обеспокоенный их судьбой, а также судьбой драгоценной ноши, которая была им доверена, я решил лично помочь их переправе, поскольку думал, что мосты полны людей. Я отправился галопом в этом направлении, и каково же было мое удивление, когда я нашел мосты совершенно пустыми! Никто не переходил через них в этот момент, в то время как в ста шагах отсюда при ярком свете луны я увидел свыше 50 тысяч пеших солдат, потерявших свои полки. Они имели прозвище «торговцы жареным мясом». Эти люди спокойно сидели перед огромными кострами и готовили жаркое из конины, не подозревая, что находятся рядом с рекой, переправа через которую на следующий день будет стоить жизни многим из них. В этот момент они смогли бы перейти через нее совершенно беспрепятственно и завершить приготовление ужина на другом берегу. Вдобавок к этому ни один офицер из императорского окружения, ни один из адъютантов не находился там, чтобы предупредить этих несчастных и направить их на мосты! Именно в этом лишенном порядка лагере я впервые увидел солдат, возвращавшихся из Москвы. От этого зрелища душа моя преисполнилась скорбью! Все чины и звания смешались там: солдаты, офицеры и даже генералы, у которых не было ни оружия, ни униформы. Одетые в лохмотья, они вместо обуви носили на ногах лишь обрывки кожи или тряпки, плохо связанные веревками! В этой огромной шумной толпе смешались тысячи людей различных национальностей, громко говоривших на всех языках европейского континента, не имея возможности понять друг друга! Стр. 603 Однако, если бы в корпусе Удино или в гвардии взяли несколько батальонов, находившихся еще в полном порядке, они бы без труда оттеснили эту людскую массу за мосты: ведь, возвращаясь к Занивкам и имея лишь нескольких ординарцев, я один сумел как с помощью убеждения, так и силой заставить две или три тысячи этих несчастных переправиться на правый берег. Но мой главный долг звал меня вернуться к моему полку, поэтому мне пришлось направиться туда. Проезжая перед главным штабом и штабом маршала Удино, я напрасно сообщал о том, что мосты свободны и что очень легко было бы заставить безоружных людей переправиться по этим мостам в тот момент, когда противник еще не вел против нас никаких действий. Мне ответили лишь уклончивыми словами, при этом каждый оставлял за своим коллегой заботу о руководстве подобной операцией1. Вернувшись на бивуак моего полка, я был приятно удивлен, найдя там капрала и восьмерых солдат, во время минувшей кампании надзиравших за нашим стадом. Эти смелые люди были крайне огорчены тем, что толпа торговцев жареным мясом набросилась на их скотину, всю ее изрубила и съела у них на глазах, а они не смогли этому противостоять. Полк не очень огорчался этой потерей, потому что каждый кавалерист взял в Борисове провианта на двадцать пять дней. Рвение моего аджюдана г-на Бертье заставило его вернуться обратно по мосту, чтобы попытаться найти егерей, охранявших наши бухгалтерские книги. Этот смелый воин затерялся в толпе, не сумел вновь переправиться через реку, был взят в плен в сражении следующего дня. Я вновь увидел его лишь спустя два года. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
