|
Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен Мемуары генерала барона де Марбо
Глава XIV Стр. 571 Отступление — дело решенное. — Корпус Себастьяни захвачен врасплох. — Сражение при Малоярославце. — Возвращение к Можайску и Бородину. — Бараге д'Ильер сдается противнику. — Я произведен в полковники. — Героическое отступление маршала Нея В Москве положение Наполеона с каждым днем становилось все тяжелее. Холода делались все более жестокими, и лишь моральный дух солдат, уроженцев Франции, оставался непоколебимым. Однако эти солдаты составляли лишь половину войск Наполеона. Остальная часть армии состояла из немцев, швейцарцев, хорватов, лом- Стр. 572 бардцев, римлян, жителей Пьемонта, испанцев и португальцев. Все эти иностранцы оставались верными Наполеону, пока армия одерживала победы. Теперь они начинали роптать, и, привлеченные прокламациями на различных языках, они в большом количестве дезертировали и переходили на сторону врага, который обещал отправить их на родину. Добавим к этому, что два фланга Великой армии, состоявшие, главным образом, из австрийцев и пруссаков, не образовывали больше сплошную линию, имевшую также и центр, как в начале кампании. Они находились у нас в тылу, готовые преградить нам путь при первом же приказе своих монархов, старых и непримиримых врагов Франции! Положение было крайне критическим, и, хотя самолюбие Наполеона сильно пострадало от того, что, начав отступление и не сумев навязать Александру заключение мира, ему пришлось признаться всей Европе, что он не достиг цели своей кампании, слово отступление было наконец произнесено! Но ни император, ни его маршалы, наконец, никто в тот момент даже не думал о том, чтобы покинуть Россию и вновь переправиться через Неман. Речь шла лишь о том, чтобы устроить зимние лагеря в наименее истощенных провинциях Польши. В принципе решение о том, чтобы покинуть Москву, было уже принято, однако, прежде чем решиться на его выполнение, Наполеон, сохранявший еще последнюю надежду на заключение мира, послал Колен-кура к Кутузову, который ничего не ответил! Во время этого промедления наша армия таяла день ото дня. Пребывая в слепой беспечности, наши передовые посты в Калужской губернии подвергались опасностям, находясь на очень трудных позициях. И вдруг совершенно непредвиденное событие раскрыло глаза самым недоверчивым и уничтожило иллюзии, сохранявшиеся у императора относительно заключения мира. Генерал Себастьяни, который, как мы видели, был уже однажды захвачен врасплох при Друе, только что заменил генерала Монбрена в командовании 2-м кавалерийским корпусом. Он находился поблизости от противника, однако проводил дни в домашних туфлях за чтением итальянских стихов, не проводя никаких разведывательных операций. Пользуясь этой преступной небрежностью, Кутузов 18 октября атаковал Себастьяни, окружил его со всех сторон, подавил численным превосходством и принудил оставить часть принадлежавшей этому корпусу артиллерии! Три кавалерийские дивизии Себастьяни, отрезанные от остальных частей Мюрата, смогли присоединиться к ним, лишь отбросив многочисленные вражеские батальоны, которые тщетно пытались противостоять их продвижению. В этой кровавой битве Себастьяни проявил свои достоинства, потому что он был очень смел. Однако можно говорить о нем лишь как об очень посредственном генерале. Вы увидите новые доказательства этому, когда мы будем обсуждать кампанию 1813 года. В то время когда Кутузов напал на Себастьяни, он также приказал атаковать по всей линии Мюрата. Мюрат был легко ранен. Узнав в тот же день об этом прискорбном событии, а также о том, что во вражеский Стр. 573 лагерь прибыло подкрепление из 10 тысяч кавалеристов из русской армии в Валахии, которых только что пропустили наши союзники-австрийцы, император отдал приказ отходить на следующий же день. Утром 19 октября император покинул Москву, куда он вошел 15 сентября. Его Величество, Старая гвардия и основная часть армии отправились по калужской дороге. Маршал Мортье и две дивизии Молодой гвардии остались в городе еще на сутки, чтобы закончить его разрушение и взорвать Кремль. Затем они должны были стать замыкающими марша нашей армии. За армией двигалось свыше 40 тысяч повозок, очень мешавших движению. Об этом сообщили императору, и он ответил, что каждая из этих повозок спасет двоих раненых, накормит нескольких человек и что мы будем избавляться от них постепенно. Мне кажется, что против подобной филантропической системы можно было бы возразить, потому что необходимость облегчить движение отступающей армии должна быть важнее всех остальных обстоятельств. Во время пребывания французов в Москве король Мюрат и кавалерийские корпуса занимали часть Калужской губернии. Однако они не овладели городом Калугой, окрестности которой очень плодородны. Желая избежать прохода по полю Бородинского сражения, а также по дороге на Можайск, где армия истощила все ресурсы, двигаясь по дороге на Москву, император предпочел двигаться в направлении Калуги, откуда он рассчитывал дойти до Смоленска по весьма богатым местам, которые, можно сказать, были новыми для нашей армии. Но через несколько дней пути наши войска, чья численность после соединения с королем Мюратом еще превышала 100 тысяч- человек, оказались лицом к лицу с русской армией, занимавшей маленький городок Малоярославец. Позиция противника была очень сильна, однако император приказал атаковать врага принцу Евгению во главе Итальянского корпуса и французских дивизий под командованием Морана и Жерара. Ничто не смогло воспрепятствовать стремительному натиску наших частей. После долгой и кровопролитной битвы они овладели городом. В этом сражении мы потеряли 400 человек убитыми или ранеными. Среди убитых остался генерал Дельзон, очень смелый, заслуженный офицер. На следующее утро, 24 октября, император, удивленный сопротивлением, которое ему пришлось испытать, и зная, что ему преграждала дорогу вся русская армия, остановил армию и провел три дня в размышлении о том, что он должен предпринять. Во время одной из рекогносцировок, когда Наполеон приблизился к фронту вражеской линии, его чуть не захватили русские! Был густой туман... Вдруг раздались крики «Ура! Ура!», и масса казаков выскочила из леса, расположенного поблизости от дороги, и пересекла эту дорогу в 20 шагах от императора, опрокидывая и уничтожая все, что встречалось на ее пути. Но генерал Рапп, бросившись в атаку во главе двух эскадронов конных егерей и конных гренадеров гвардии, постоянно сопровождавших императора, обратил противника в бегство. Именно в этом ера- Стр. 574 жении г-н Ле Культе, мой бывший товарищ по штабу маршала Ланна, ставший адъютантом принца Бертье, вооруженный копьем казака, только что убитого им, совершил неосторожность, кинувшись назад, размахивая этим оружием. Эта неосторожность оказалась тем более опасной, что он был одет в кавалерийский плащ и меховую шапку. Один конный гренадер из Императорской гвардии принял его за казачьего офицера и, видя, что Ле Культе направляется к императору, стал его преследовать и ударил наискосок своим огромным палашом! Несмотря на это ужасное ранение, г-н Ле Культе, размещенный в одной из повозок, принадлежавших императору, перенес холода и тяготы отступления и сумел вернуться во Францию. Разведывательные поездки Наполеона убедили его в невозможности продолжать путь на Калугу без кровавого сражения с многочисленными полками Кутузова. Поэтому Его Величество решил двигаться на Можайск, чтобы достичь Смоленска. Армия покинула богатую местность и стала снова двигаться по уже опустошенным областям, по дороге, которую в сентябре мы уже прошли. На этом пути мы были окружены пожарищами и валявшимися повсюду трупами! Маневр, совершенный при этом императором, после десяти дней пути привел его лишь на расстояние 12 лье от Москвы, что вызвало у солдат беспокойство по поводу их будущего. Погода становилась все хуже. Маршал Мортье присоединился к императору после того, как взорвал Кремль. Армия снова увидела Можайск и поле Бородинского сражения! Земля, изборожденная ядрами, была покрыта обломками касок, кирас, колес, оружием, обрывками мундиров и тридцатью тысячами трупов, наполовину разорванных волками! Французские войска и император быстро прошли по этой территории, бросив печальный взгляд на эту огромную могилу! Г-н де Сегюр в первом издании своей книги о Русской кампании говорит, что, возвращаясь через Бородинское поле, французы якобы встретили своего несчастного соотечественника, у которого обе ноги были повреждены в сражении и который якобы спрятался в трупе лошади, развороченном осколком, и провел там 50 дней, питаясь и перевязывая свои раны гниющей плотью убитых!.. Г-ну де Сегюру заметили, что этот человек должен был бы задохнуться от ядовитых смертоносных газов и что, с другой стороны, он скорее предпочел бы обрабатывать свои раны свежей землей и даже травой, чем увеличивать их разложение, используя гниющую человеческую плоть! Я делаю это замечание лишь для того, чтобы предостеречь против преувеличений, коих столь много в этой книге, а книга эта имела такой большой успех потому, что она очень хорошо написана. После Вязьмы армия попала под обильные снегопады, и ледяной ветер тоже замедлил наше передвижение. Пришлось оставить множество повозок. Несколько тысяч человек и лошадей погибли от холода прямо на дороге. Мясо палых лошадей послужило пищей солдатам и даже офицерам. Арьергард постепенно перешел от командования Да-ву под командование принца Евгения и в конце концов под командо- Стр. 575 вание маршала Нея, выполнявшего эту трудную миссию на протяжении всего остального пути. 1 ноября мы дошли до Смоленска. Наполеон приказал собрать в этом городе большое количество продовольствия, одежды и обуви, однако администраторы, которым это было поручено, не могли знать, сколь сильны были дезорганизация и беспорядок в армии, и требовали для раздачи всех этих товаров квитанции и выполнения всех формальностей, как это делалось в обычное время. Из-за такой медлительности при распределении провианта и снаряжения солдаты, умиравшие от голода и холода, ожесточились, пришли в неистовство, сломали двери складов и с шумом захватили все, что в них было, так что многим досталось слишком много, некоторым недостаточно, а другим совсем ниче-го\ Пока наши части двигались в порядке, смесь солдат различных национальностей вызывала лишь небольшие недоразумения. Однако как только несчастья и усталость привели к тому, что ряды нарушились, дисциплина пропала. Как могла она сохраниться в этой громадной массе отдельных индивидуумов, лишенных всего, идущих вперед как придется и к тому же не понимавших друг друга! В этой беспорядочной людской массе в самом деле царило полное смешение языков! Всеобщему беспорядку еще сопротивлялись несколько полков, в основном полки гвардии. Почти все кавалеристы линейных полков, потерявшие своих лошадей, были объединены в батальоны, и те из офицеров, кто еще был на лошадях, образовали эскадроны, командование которыми было доверено генералам Латур-Мобуру, Груши и Себастьяни, выполнявшим здесь функции простых капитанов. В то же время бригадные генералы и командиры полков несли службу сержантов и капралов. Одного только описания подобной организации достаточно для того, чтобы показать, до какой крайности дошла армия! В этом критическом положении император рассчитывал на войска, состоявшие из частей различных родов оружия, который генерал Бара-ге д'Ильер должен был привести к Смоленску. Но, приближаясь к этому городу, мы узнали, что этот генерал сдался русской колонне, рассчитывая, что его одного не возьмут в плен и что ему разрешат вернуться к французской армии, чтобы объяснить свое поведение. Однако император не захотел видеть Бараге д'Ильера, приказал ему отправиться во Францию и находиться там под арестом, пока его не будет судить военный совет. Бараге д'Ильер не дожил до этого суда, он умер от отчаяния в Берлине. Этот генерал тоже был одной из ошибок Наполеона. Император полюбил его в Булонском лагере, когда Бараге д'Ильер пообещал ему научить драгун служить одновременно в качестве пехотинцев и кавалеристов. Эта система была опробована в 1805 году во время Австрийской кампании. Старые драгуны, которым было приказано спешиться и которыми Бараге д'Ильер командовал лично, были разбиты при Вертингене на глазах у императора. Им вернули лошадей, их снова разбили. И на протяжении нескольких лет драгуны едва пришли в себя от той нераз- Стр. 576 берихи, какую посеял среди них генерал Бараге д'Ильер. Автор этой неудачной системы впал в немилость и надеялся реабилитировать себя, попросившись участвовать в Русской кампании, где он окончательно пал в глазах императора в результате своей капитуляции без боя, когда он нарушил приказ, предписывающий командиру корпуса, вынужденного сдаться, разделить судьбу своих солдат, и запрещающий ему просить у врага особых условий для себя самого. Проведя несколько дней в Смоленске, для того чтобы собрать части, остававшиеся в арьергарде, император 15-го числа отправился в Красный, где, несмотря на усиленные меры предосторожности, связанные с тем, что сражение происходило неподалеку от города, он отправил одного офицера ко 2-му армейскому корпусу, остававшемуся на Двине и с этого момента являвшемуся единственной надеждой на спасение. Полки, из которых состоял этот корпус, испытали меньше лишений и меньше устали, чем полки, участвовавшие у походе на Москву. Но как бы в качестве компенсации именно эти полки гораздо чаще с успехом били противника. Наполеон, желая вознаградить их за это, решил назначить офицеров этих полков на все вакантные должности и приказал представить ему предложения о повышениях в должностях и чинах, касающиеся офицеров 2-го армейского корпуса. Многие из этих предложений касались меня. В одном из них меня предлагали повысить в чине до майора. Именно это предложение секретарь и представил императору. От генерала Грюндлера, который, имея приказ принести императору все эти депеши, находился в кабинете Наполеона в тот момент, когда тот заканчивал свою работу, я знаю, что император в тот момент, когда стал подписывать бумаги, вычеркнул своей рукой слово майор и заменил его словом полковник, сказав при этом: «Я отдаю старый долг». Таким образом, я наконец стал полковником, командиром 23-го конно-егерского полка. Это случилось 15 ноября, но я узнал об этом лишь некоторое время спустя. Отступление продолжалось с большим трудом. Неприятель, чьи силы непрерывно возрастали, отрезал от армии корпус принца Евгения, а также корпуса Даву и Нея. Двум первым из них с большим трудом удалось отбиться с оружием в руках и соединиться с остальной армией императора, с большой тревогой думавшего об отсутствии корпуса маршала Нея, от которого на протяжении многих дней не было никаких известий. 19 ноября Наполеон дошел до Орши. Прошел месяц с тех пор, как он покинул Москву. До Немана оставалось еще 120 лье. Холод стоял ужасный. В то время как императора обуревали мрачные мысли о судьбе его арьергарда и его бесстрашного командира маршала Нея, тот совершил один из самых прекрасных подвигов, какие только упоминались когда-то в анналах военной истории. Маршал вышел из Смоленска 17-го утром, взорвав крепостные стены. Едва только его части покинули Смоленск, как были атакованы множеством вражеских отрядов, действовав- Стр. 577 ших на обоих флангах, в голове и в хвосте французской колонны! Непрерывно отражая эти атаки, маршал шел в окружении неприятеля в течение трех дней. Наконец его движение было остановлено в опасном овраге в районе Красного. За этим оврагом виднелись массы русских войск и мощная артиллерия, которая открыла непрерывный страшный по силе огонь. Не удивившись этому непредвиденному препятствию, маршал принял смелое решение форсировать овраг и приказал 48-му линейному полку под командованием полковника Пеле, бывшего адъютанта маршала Массены, быстро перейти к штыковой атаке. При звуках голоса Нея французские солдаты, несмотря на усталость, муки голода и холода, бросились на русские батареи и захватили их. Противник вернул свои орудия, а наши солдаты снова отразили неприятеля, но в конце концов им пришлось уступить превосходящим силам врага. Под ожесточенным ружейным огнем погиб почти весь 48-й полк. Из 650 человек, которые вошли в овраг, на другую сторону выбралась всего лишь сотня. Среди них был серьезно раненный полковник Пеле. Наступила ночь, и казалось, что любая надежда соединиться с остальной армией императора для арьергардного корпуса утрачена. Однако Ней доверял своим войскам и особенно себе самому. По его приказу были зажжены многочисленные огни с целью задержать врага в его лагере из опасения новой атаки на следующий день. Маршал решил оставить Днепр между собой и русскими и доверить свою судьбу и судьбу своих воинов тонкому льду этой реки. Он еще колебался относительно дороги, по которой следовало идти, чтобы как можно скорее добраться до Днепра, как вдруг русский полковник, прибывший из Красного, представился в качестве парламентера и стал уговаривать Нея сложить оружие! Велико было возмущение маршала при одной лишь мысли о подобном унижении. Поскольку вражеский офицер не имел с собой никакого письменного приказа, Ней заявил ему, что не считает его парламентером, а рассматривает как шпиона, поэтому он прикажет заколоть его штыками, если тот не приведет его самой близкой дорогой к Днепру! Русский полковник был вынужден повиноваться. Ней сразу же отдал войскам приказ в тишине покинуть лагерь, оставив в нем артиллерию, ящики с патронами, багаж и раненых, которые были не в состоянии идти. Затем под благоприятным покровом темноты после четырех часов пути он достиг берегов Днепра. Река уже замерзла, однако лед был недостаточно толст, чтобы по нему можно было переправляться повсюду, поскольку во льду было много трещин и таких мест, где лед был столь тонок, что проваливался, когда в этом месте одновременно переходило несколько человек. Маршал приказал солдатам двигаться гуськом, по одному. Переправа через реку состоялась. Войска маршала Нея думали, что находятся в безопасности, как вдруг на рассвете они заметили большой казачий лагерь. Казаками командовал гетман Платов, и поскольку в соответствии со своей привычкой он провел всю ночь в пьянстве, то в этот момент он спал. Однако в русской армии дисциплина столь сильна, что никто не осмелился ни разбудить своего ко- Стр. 578 мандира, ни взяться за оружие без его приказа. Поэтому остатки корпуса Нея прошли на расстоянии одного лье от лагеря гетмана и не были атакованы казаками. Казаки Платова появились лишь на следующий день. Непрерывно отбиваясь от противника, маршал Ней шел три дня вдоль извилистых берегов Днепра, которые должны были привести его к Орше. 20-го числа он наконец увидел этот город, где надеялся найти императора и всю армию, но он еще был отделен от Орши обширной равниной, занятой многочисленными батальонами вражеской пехоты, начавшей наступать на него, в то время как казаки готовились атаковать его сзади. Заняв хорошую оборонительную позицию, он послал друг за другом нескольких офицеров, которые должны были убедиться, что французы еще занимают Оршу, без этого продолжать сопротивление было бы невозможно. Один из офицеров добрался до Орши, где еще находился главный штаб. Узнав о возвращении маршала Нея, император выразил огромную радость и, чтобы выручить части Нея из трудной ситуации, послал ему на помощь принца Евгения и маршала Мортье, которые отбили противника и привели в Оршу маршала Нея с теми храбрецами, какие еще оставались под его командованием. Этот эпизод многое добавил к великой славе маршала Нея. На следующий день император продолжил отступление через Коханов, Толочин и Бобр, где он нашел войска маршала Виктора, не так давно пришедшие из Германии, и вошел в соприкосновение со 2-м корпусом, командование которым от Сен-Сира только что опять перешло к маршалу Удино. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
