|
Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен Мемуары генерала барона де Марбо
Глава XXII Стр. 125 1805 год. Утверждение ордена Почетного легиона. — Булонский лагерь. — Я становлюсь лейтенантом. — Миссия. — Смерть моего брата Феликса. — Россия и Австрия объявляют нам войну После суда над Моро мы возвратились в Брест, откуда вскоре опять уехали в Париж. Маршал должен был присутствовать 14 июля при раздаче крестов Почетного легиона — ордена, который император установил, чтобы вознаграждать все виды заслуг перед родиной. Я должен в связи с этим напомнить одну историю, которая наделала немало шума в то время. Чтобы в награждении участвовали все военные, которые отличились в войнах Республики, император приказал учесть все подвиги тех, кто получал прежде в награду почетное оружие. Он назначил для получения ордена Почетного легиона многих из тех, кто уже довольно давно вернулись к гражданской ясизни. Стр. 126 Г-н де Нарбонн, вернувшийся из эмиграции, жил в то время спокойно в Париже на улице Мирамениль, в доме, соседнем с домом, где жила моя матушка. В день раздачи крестов г-н де Нарбонн, узнав, что его камердинер, бывший участник Египетской экспедиции, был награжден, в момент, когда все садились за стол, сказал: «Неудобно, чтобы кавалер Почетного легиона подавал тарелки. И еще менее удобно, чтобы он снимал свой орден для выполнения своих обязанностей. Поэтому садитесь, пожалуйста, рядом со мной, и мы будем обедать вместе. В дальнейшем вы будете занимать должность сторожа охотничьих угодий, в чем нет ничего удивительного, эта должность вполне соответствует уровню вашей награды». Император, информированный об этом благородном жесте, пожелал познакомиться с г-ном Нарбонном, о котором он слышал много похвального и много хорошего о его уме и здравом смысле. Он попросил его приехать и был очень рад знакомству. Впоследствии он даже пригласил его быть своим адъютантом. Г-н де Нарбонн был отцом графини Рамбюто. Раздав кресты в Париже, император отправился в Булонский лагерь. Армия была выстроена полукругом напротив берега океана. Церемония была великолепной. Император впервые появился на троне, окруженный своими маршалами. Восторг был неописуемым. Заметив церемонию, английский флот послал несколько легких кораблей вперед, чтобы нарушить ее сильной канонадой, но наши береговые батареи ответили не менее сильным огнем. Торжество закончилось, и император, возвращаясь в Булонь в сопровождении всех маршалов и огромного кортежа, остановился за батареями и подозвал к себе генерала Мармона, который служил в артиллерии. «Посмотрим, — сказал он, — если мы не совсем забыли нашу прошлую профессию, то один из нас запустит бомбу в этот английский бриг, который посмел приблизиться, видимо, только для того, чтобы нас подразнить». Император, отодвинув артиллерийского капрала, командира орудия, навел мортиру и выстрелил. Бомба задела паруса брига, но упала в море. Генерал Мармон стал наводить в свою очередь. Он приблизился к цели, но также не попал в бриг, который, видя батарею, окруженную генералами, удвоил огонь. «Ну ладно, возвращайся на свой пост», — сказал Наполеон капралу. Капрал, в свою очередь, наметил цель и выпустил бомбу, которая попала в самую середину английского брига, расколов его надвое, и тот, наполнившись в то же мгновение водой, величественно затонул в присутствии всей французской армии. Войска, очарованные таким хорошим предзнаменованием, разразились криками «Ура!», тогда как английский флот на всех парусах уходил в море. Император поздравил капрала от артиллерии и прикрепил к его мундиру орден. Я участвовал во всех церемониях раздачи наград в тот день. Я был младшим лейтенантом уже пять с половиной лет, и за мною уже было несколько кампаний. По просьбе маршала Ожеро император произвел меня в лейтенанты, но был момент, когда я подумал, что он мне откажет Стр. 127 в этом звании, поскольку вспомнил, что какой-то Марбо фигурировал как адъютант Бернадотта в заговоре в Ренне. Он нахмурился, в то время как маршал ему говорил обо мне. Обращаясь ко мне, пристально глядя на меня, он спросил: «Это вы, кто...» — «О нет, государь, это не я!» — ответил с жаром я. «А, ты хороший парень, ты тот, кто был в Генуе и при Маренго. Я делаю тебя лейтенантом». Император также предоставил место в военной школе Фонтенбло для моего младшего брата Феликса, и с этого дня он уже никогда не путал меня с моим старшим братом, который ему всегда был антипатичен, хотя он не сделал ничего такого, чтобы вызвать его ненависть. Поскольку войска 7-го корпуса не стояли одним лагерем, то присутствие маршала Ожеро в Бресте было почти бесполезно. Он получил разрешение провести остаток лета и часть осени в своем великолепном имении Ла Уссэ близ Турнана в Бри. Я предполагаю даже, что император предпочитал думать о том, что он находится в глубине Бретани, а не во главе многочисленных войск. Надо сказать, что мнение Наполеона по поводу не слишком высокой преданности маршала Ожеро не имело под собой никаких оснований и порождалось скорее тайными происками генерала С***. Это был бригадный генерал, принадлежащий к 7-му корпусу. У него было немало талантов и абсолютно неукротимое тщеславие. Но его так критиковали в связи с вопросами честности, что ни один из высших офицеров не водил с ним дружбу. Этот генерал, уязвленный, видя, что от него все отрекаются, и желая отомстить за это, сумел передать императору письмо, в котором он доносил, что все генералы 7-го корпуса, а также маршал были в заговоре против Империи. Я должен отдать должное Наполеону и сказать, что он никогда не использовал никакие секретные средства, чтобы убедиться в истине. Вот и в данном случае он ограничился в основном тем, что отправил маршалу Ожеро письмо Маршал был уверен, что ничего серьезного и предосудительного в армии не происходило. Однако он знал, что многие генералы и полковники любили произносить неуважительные речи, и он решил положить этому конец. Однако, боясь скомпрометировать офицеров, которым он хотел промыть мозги, он предпочитал передать им свои слова через адъютанта. И он решил доверить эту важную миссию мне. Я выехал из Ла Уссэ в августе. Стояла безумная жара. Я должен был проехать верхом 160 лье, которые отделяли замок от города Бреста, и столько же сделать на обратном пути, так как я должен был вернуться. Я задержался в этом городе всего 24 часа, поэтому вернулся абсолютно разбитым от усталости. Я не думаю, что среди всех профессий мира существует более тяжелая, чем езда на почтовых лошадях. Я обнаружил в городе положение вещей гораздо более серьезное, чем думал маршал. Действительно, в городе зрело недовольство. Слова, которые мне нужно было передать, успокоили умы генералов, почти все они были преданы маршалу. И я вернулся после этого в Ла Уссэ. Стр. 128 Я уже начал оправляться от страшной усталости, которую я испытал во время путешествия, когда маршал обратился ко мне однажды утром и сказал, что генералы хотят прогнать С*** как шпиона. Маршал добавил, что ему абсолютно необходимо послать своего адъютанта и что он хотел бы мне предложить выполнить эту роль, если я чувствую себя в состоянии проделать подобное путешествие верхом еще раз. Он добавил, что это не приказ, что он полагался исключительно на мое собственное решение и на мои возможности сделать это. Признаюсь, что если бы речь шла о вознаграждении или повышении в чине за выполнение этой миссии, то я бы от нее отказался, но речь шла о том, чтобы оказаться полезным другу моего отца. Маршалу, который меня принял так любезно. Я не колеблясь заявил, что я выеду через час. Единственное, что меня беспокоило в этот момент, так это то, что я боялся быть не в состоянии проделать 120 лье галопом, настолько этот способ путешествия был утомительным. Я решил взять за правило останавливаться каждые два часа из двадцати четырех, и тогда я бросался на солому в конюшне почтовой станции, чтобы отдохнуть. Жара стояла ужасная, тем не менее я прибыл в Брест без всяких несчастных случаев, проделав, таким образом, за один месяц 640 лье быстрым аллюром верхом. Во всяком случае, я был очень удовлетворен тем, что могу доложить маршалу: генералы ограничатся только тем, что продемонстрируют свое презрение г-ну С***. Потеряв уважение товарищей, генерал С*** дезертировал в Англию, где женился, хотя уже был женатым во Франции, был приговорен к галерам за двоеженство, и после того, как сумел бежать, бродил в течение двадцати лет по Европе и кончил свою жизнь в полной нищете. Во время моего вторичного возвращения в Брест добрейший маршал Ожеро удвоил знаки внимания ко мне, и, чтобы дать мне новое доказательство своего хорошего отношения, он представил меня лично императору. Позже, в сентябре, он назначил меня для поездки в Фонтенбло, чтобы сопровождать в замок Ла Уссэ Наполеона, который провел там 24 часа в компании многих других маршалов. Прогуливаясь с ними по дворцу, император рассказывал им о своих проектах, о том, каким образом он хотел поддержать свое, а также и их достоинство. И, в конечном счете, он передал каждому из них значительную сумму, необходимую на приобретение особняка в Париже. Маршал Ожеро купил особняк Рошшуара, расположенный на улице Гренель-Сен-Жер-мен, где сегодня находится министерство государственного образования. Это великолепный особняк, однако маршал предпочитал оставаться в своем Ла Уссэ, где он организовал жизнь на широкую ногу, поскольку, кроме адъютантов, у каждого из которых имелась там квартира, у него останавливались бесчисленные гости, располагавшиеся здесь же, в особняке. Все в нем пользовались полной свободой. Маршал позволял заниматься чем угодно, с одним только условием, чтобы шум не доходил до той части замка, которую занимала госпожа мар-шалыыа, его супруга. Стр. 129 Эта великолепная женщина была всегда больна, жила очень замкнуто и редко появлялась за столом своего мужа в салоне, но когда она туда приходила, то она отнюдь не стесняла общего веселья, а наоборот, способствовала еще большему его разгулу. Она приходила с двумя компаньонками, очень оригинальными. Первая была всегда одета в мужскую одежду и была известна под прозвищем Сан-Жен («Без стеснения»). Она была дочерью одного из командиров, который в 1793 году защищал Лион против войск Конвента. Она спаслась бегством вместе со своим отцом. Они переоделись в солдатскую одежду и укрылись среди солдат 9-го драгунского полка, где приняли военные прозвища и участвовали во всех дальнейших кампаниях. Мадемуазель Сан-Жен имела мужское сложение, а храбрость ее не имела равных. Она была несколько раз ранена в бою при Кастильоне, где их полк входил в дивизию Ожеро. Генерал Бонапарт часто являлся свидетелем проделок этой смелой женщины. Став первым консулом, он назначил ей солидную пенсию и пригласил быть при его жене. Но жизнь двора мало подходила мадемуазель Сан-Жен, и вскоре она ушла от мадам Бонапарт, которая в полном согласии уступила ее мадам Ожеро, секретарем и чтицей которой она и стала впоследствии. Вторая дама, сопровождавшая маршальшу, была вдовой скульптора Адама. Несмотря на свои 80 лет, она была душой общества и заводилой всех веселых проделок в замке. В те времена в моде были веселье и всевозможные мистификации. Особенно они ценились в замке Ла Уссэ, хозяин которого всегда был рад, когда видел, что гости и особенно молодые люди из его штаба веселятся у него от души. Маршал вернулся в Париж в ноябре. Приближался день коронации императора, и Папа, приехавший на эту церемонию, уже жил в Тюиль-ри. Целая толпа представителей судебной, административной власти, депутатов от различных департаментов была приглашена в столицу, где также находились все полковники армии с небольшими отрядами из их полков. На Марсовом поле им были розданы полковые орлы, ставшие впоследствии столь знаменитыми. Париж сверкал дотоле неизвестной роскошью. Двор нового императора стал самым блестящим в мире. Повсюду шумел праздник, балы, веселые сборища. Коронация произошла 2 декабря. Я сопровождал маршала на эту церемонию. От ее описания я воздержусь, поскольку рассказ об этом занял бы несколько томов. Спустя несколько дней маршалы устроили бал для императора и императрицы. Вы знаете, что их было восемнадцать. Дюрок, хотя он был только префектом дворца, присоединился к ним, и тех, кто оплачивал празднество, оказалось девятнадцать. Каждый должен был внести 25 тысяч франков на организацию праздника, который обошелся, таким образом, в 475 тысяч франков. Бал происходил в большом зале Оперы. Никогда еще ранее мне не приходилось видеть ничего более изумительного. Организатором был начальник инженерного управления генерал Сансон. Адъютанты маршалов были его комиссарами. Им было поручено принимать гостей и распределять билеты. Весь Париж хотел туда по- Стр. 130 пасть, поэтому адъютанты были буквально завалены письмами и просьбами. Я никогда еще не имел столько друзей вокруг себя. Но все прошло в полном порядке. Император остался доволен. Наступил 1805 год. Среди празднеств и развлечений мы вступали в эпоху, богатую всевозможными событиями. Чтобы дать возможность армии поучаствовать в общем веселье, маршал Ожеро посчитал удобным отправиться в Брест и, несмотря на суровую зиму, давал роскошные балы и приглашал по очереди на них и офицеров, и большое количество солдат. С наступлением весны он вернулся в свой замок Ла Уссэ в ожидании начала высадки в Англию. Эта экспедиция, которую считали почти химерой, была тем не менее готова. Английская эскадра из пятнадцати кораблей непрерывно барражировала по Ла-Маншу. Было абсолютно немыслимо переправлять французскую армию в Англию на кораблях и лодках, которые бы тут же пошли ко дну при малейшем столкновении с гораздо большими английскими судами. Но император располагал шестьюдесятью линейными кораблями, французскими и иностранными, стоящими в портах Бреста, Лорьяна, Рошфора, Ла Ферроля и Кадиса. Стоило только собрать их всех внезапно в Ла-Манше и разбить этими силами слабую эскадру, которой располагали англичане, чтобы стать хозяевами прохода к берегам Англии хотя бы на три дня. Для получения желаемого результата император приказал адмиралу Вильневу, командующему всеми этими силами, вывести одновременно из портов Франции и Испании все имеющиеся там корабли и взять курс не на Булонь, а на Мартинику, поскольку он был уверен, что английский флот будет за ними следить. Пока бы англичане плыли к Антильским островам, Вильнев должен был покинуть этот курс и, обогнув север Шотландии, войти в Ла-Манш со своими шестьюдесятью кораблями. Прибыв на Мартинику, англичане не обнаружили там флота Вильнева, но замешкались с принятием решения и потеряли драгоценное время. Таким образом, одна часть этого великолепного проекта была осуществлена. После этого плавания у Вильнева было уже не шестьдесят кораблей, а немножко более тридцати. Англичане, растерянные, бросились в сторону Антильских островов, откуда Вильнев только что ушел. Но Вильнев, вместо того чтобы повернуть на Шотландию, направился в Кадис, чтобы усилиться там кораблями испанского флота, потому что тридцать кораблей ему казались недостаточным, чтобы победить пятнадцать английских кораблей. Это еще не все. Прибыв в Кадис, Вильнев потерял немало времени, ремонтируя свои корабли, а в это время вражеские флотилии достигли Европы и расположились полукругом вокруг Кадиса. Весеннее равноденствие сделало крайне затруднительным выход из порта, где находился Вильнев, и он оказался там блокированным. 1аким образом, хитрая комбинация императора провалилась. Понимая, что англичане теперь не дадут себя захватить врасплох, он отказался от проекта захвата Великобритании или, скорее, отложил его на неопределенное время, чтобы обратить свои взоры на континент. Стр. 131 Но перед тем как я буду рассказывать о главных событиях этой длительной войны, в которой я участвовал, я должен вам сообщить об ужасном несчастье, которое постигло нашу семью. Мой брат поступил в военную школу в Фонтенбло. Он был близорук и поэтому долго колебался, стоит ли ему соглашаться на военную карьеру. Тем не менее, приняв это решение, он работал с большим увлечением и вскоре стал старшим сержантом. Самая трудная должность в школе. Ученики, крайне шаловливые, взяли за привычку зарывать в землю возводимых ими учебных валов инструменты, которые им выдавались для работы. Директор школы генерал Беловен, человек очень строгий, приказал, чтобы инструменты возвращались по счету старшими сержантами, которые, таким образом, становились за это ответственными. Однажды, когда все были на работе, мой брат, видя, как один ученик зарывает лопату, сделал ему замечание, на которое тот ответил очень грубо, добавив, что, когда через несколько дней они кончат школу, они станут равными старшему сержанту. И что тогда он потребует от него ответа за наказание. Брат, возмутившись, заявил, что не обязательно ждать так долго, и из-за отсутствия шпаг они взяли циркули, укрепили их на конце палок. Жакмино, с тех пор ставший генерал-лейтенантом, был секундантом Феликса. Плохое зрение очень мешало моему брату, однако он ранил своего противника, но получил в ответ удар, который рассек ему правую руку. Товарищи его тайно перевязали. К несчастью, унтер-офицеры обязаны были носить ружье в правой руке. И надо же было случиться, что именно тогда император приехал в Фонтенбло. Он проводил маневры в течение нескольких часов под палящим солнцем. Мой несчастный брат вынужден был все время бегать с тяжелым ружьем. Жара привела его в полное изнеможение, и рана открылась. Он должен был бы уйти под предлогом полного изнеможения. Но он остался. Император в конце церемонии должен был раздать столь желаемые дипломы младших лейтенантов. Феликс делал нечеловеческие усилия, чтобы сдержать боль, но в конце концов силы его иссякли, он упал, и его унесли умирающим. Генерал Беловен очень жестко написал моей матери: «Если вы хотите увидеть вашего сына, приезжайте немедленно, ему осталось жить несколько часов». Мать пришла в такое ужасное отчаяние, что не смогла поехать в Фонтенбло, куда на почтовых в тот же миг отправился я. По приезде я узнал, что брата моего в живых больше нет. Маршал Ожеро был великодушен в отношении нас в столь тяжелых обстоятельствах. Император послал обер-гофмаршала Дюрока, чтобы он представил его соболезнования нашей матери. Но вскоре новое несчастье обрушилось на бедную женщину. Я вынужден был покинуть ее, поскольку разразилась война на континенте, и вот по какому поводу. Когда император больше всего нуждался в мире со всеми континентальными державами, чтобы реализовать свой проект высадки в Англии, он простым декретом присоединил Геную к Франции. Это дало прекрасный повод англичанам, воспользовавшимся подобным решени- Стр. 132 ем для того, чтобы напугать все народы континента, которым они представили Наполеона стремящимся захватить всю Европу. Россия и Австрия объявили нам войну, а Пруссия, более колеблющаяся, начала к ней тайно готовиться. Император, несомненно, предвидел возможность этих военных действий. Желание, чтобы они начались как можно скорее, заставило его присоединить Геную. Отчаявшись хотя бы на несколько дней увидеть Вильнева хозяином Ла-Манша, он хотел, чтобы война на континенте спасла его от посмешища, которое было бы неизбежно, если бы проект высадки в Англии, объявленный еще три года тому назад, так и не был бы исполнен. Это привело к тому, что на его армию упало бы пятно полного бессилия перед Англией. Новая коалиция очень удачно спасла его от этого тяжелого и постыдного положения. Три года, проведенные в военных лагерях, оказали очень полезное действие на наши войска. Никогда еще у Франции не было более подготовленной и образованной армии, с таким превосходным по качеству личным составом, жаждавшим сражаться и проявлявшим столь пылкое стремление к славе. Никогда еще она не объединяла такого могущества и таких материальных и моральных сил и не была так хорошо готова ими воспользоваться. Наполеон принял войну с радостью, настолько он был уверен в победе над врагом и в том, что он повернет себе на пользу все совершенные ими ошибки, потому что он прекрасно знал то влияние, которое во все времена оказывала слава на умы и рыцарский дух французов. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
