|
Грязев Николай Поход Суворова в 1799 г.
II. По Швейцарии до Мутенталя Стр. 196 Со стороны Италии позиция на С.-Готарде была почти недоступна: только узкая тропинка, едва проходимая для вьюков, извилисто поднималась от Айроло по крутому свесу горы, пересекая местами горные потоки; во время грозы и бури путь этот становился весьма опасным: нередко путники погибали, не достигнув вершины горы. В начале боя позицию занимала бригада Гюдена (3500 чел. из дивизии Лекурба), а потом подошла другая бригада (4800 чел.). Таким образом, Суворов превосходил неприятеля числом; но при подобной позиции дело заключается не в числе, ибо и горсть защитников может отразить нападение многочисленного противника, который не имеет места развернуть своих сил; к тому же Гюден был весьма искусным генералом и вел оборону превосходно. Только обходное движение Розенберга (6 т.) могло открыть дорогу главной колонне. Но Розенберг несколько промедлил со своей атакой; сообщения между колоннами через горы не было, а потому фельдмаршал, опасаясь за судьбу Розенберга, решился повести фронтальную атаку с охватом левого фланга французов авангардом Багратиона. К такому маневру Суворов был вынужден, чтобы не допустить неприятеля всеми силами обрушиться на Розенберга. Такая ненормальная атака обошлась русским в 1200 чел. Грязев описывает бой при С.-Готарде следующими словами: «С 5 ч. утра мы шли беспрерывно все в гору до самого полудня и при селении Айроло открыли авангард французского корпуса, защищавшего вход в глубину Швейцарии чрез Тейфельсбрике или Чортов мост. Неприятельский авангард, не дождавшись нашего приближения, отретировался далее в гору, и потому не произошло никакого действия. Поднимаясь еще далее в гору, узнали мы совершенно, что неприятельский авангард занял свою позицию на неприступных высотах, а за оным на других находился и весь его корпус, занимавший сей пункт. Ужасные стремнины, высоты, следующие одна за другою, и висящие скалы, между коими сия беснующаяся толпа республиканцев укрепилась, препятствовали нам действовать регулярно, и потому, соображаясь с местными положениями, растянулись мы частями по горе и повели атаку на неприятеля. Авангард кн. Багратиона взял несколько правее. Сим первым, но быстрым и отважным натиском вытеснили мы его из укреплений и понудили отступить еще далее на возвышение горы, чем преследование наше учинилось еще пламеннее, не взирая, что неприятель всегда имел преимущество над нами, соображаясь с занимаемыми им неприступными высотами и утесами; но сии ужасы не остановили нашего стремления; мы взлетали, как орлы, на оставляемые им Стр. 197 места и теснили его далее и выше к небесам, где иногда действие прерываемо было бродившими облаками, на нас спускавшимися или проходившими над нашими головами и скрывавшими от нас своею непроницаемостью врагов наших; равным образом и серный дым, от стрельбы происходивший, спираясь в густоте поднебесного воздуха, темнил его и разделял нас друг от друга, словом, все ужасы и чудные явления природы соединились здесь для того, чтобы изумленному свету представить мужество и неустрашимость русского воинства, с каковыми оно преодолевало их. Поднимаясь таким образом беспрерывно на высоты, нам казалось при всякой, что достигаем уже конечной, но за нею следовала другая еще кру-тейшая, и так далее и далее мы постепенно приближались к самым небесам, пока наконец неприятель избрал самую острую и утесистую высоту, на которой долго и упорно держался; но тою же храбростью и неутомимостью нашего воинства, помогая один другому восходить на каменные утесы и голые скалы, его сбили и принудили ретироваться уже не на высоты, а по противоположному скату горы, по таким же утесам и стремнинам, будучи непрестанно преследуем и везде поражаем. Хотя неприятель на пути своем неоднократно покушался останавливаться за остроконечными или подобными огромным стенам утесами, но всегда был выбиваем и еще далее вниз преследуем самым быстрым и отважным нападением, более штыками, и прогнан до самого ската горы за селение Оспи-таль, находящееся уже на луговой отлогости. Здесь распростершаяся темнота вечера прекратила наконец наше действие и спасла врагов от конечного поражения. В сем последнем преследовании первое занятие селения Оспиталя принадлежит мне и капитану Панову, с которым разделяли мы весь пламенный ход сего чудеснейшего сражения, и здесь на долине остановились, дабы дать отдых утомленным нашим силам; к нам же стали присоединяться и все сходящие с высот и здесь расположились провести ночь. И действительно, такое необыкновенное напряжение, которое в жару самого действия казалось неприметным и обыкновенным, столько ослабило нас, что мы вне себя бросились на землю и не скоро могли опомниться, что происходило и что происходит с нами. Мы не могли без сердечного содрогания вспомнить, какие опасности, какие ужасы и сколько смертей протекли мы на сем страшном пути, устланном трупами и обагренном кровию наших соотечественников и нечестивых врагов. Неприятель был в числе 4000 человек, под начальством генерала Лекурба; урон его велик, с потерею четырех небольших орудий со снарядами, которые мы присоединили к своим, не бывшим, однако же, при сем сражении в действии; ибо наша быстрота, с Стр. 198 какою оно происходило, могла только затруднить ход наш, и потому они оставались на своих вьюках. Что ж принадлежит до неприятельских пленных, то мы оных в сем сражении не имели: ибо штык и приклад разрешали нас от сей излишней тягости сопровождать их за собою. Хотя такая жестокая мера была выше правил человека в отношении к своему ближнему, но необходимость, но наше звание переставляли нас за черту сей священной обязанности, и мы, так сказать, невольным образом преклонялись к сему ужасному убийству. Сего же числа (13 сент.) второй наш корпус, под начальством генерала Розенберга, следовавший другим путем чрез высоты Фо-гельберга, имел с неприятелем важное дело и одержал над ним совершенную победу в долине Урзерн, при селении сего же имени, и потом соединился с нами. Таким образом, хотя и с великою трудностью, совершены в одно время две значительные победы над неприятелем, находящимся в Швейцарии. Когда весь наш корпус собрался у селения Оспиталь и расположился на отлогой долине Урзерн для отдохновения, мы по холодному времени развели огни и, сидя вокруг оных, рассуждали о событиях, происшедших в сей достопамятный день, как наше спокойное положение неожидаемо было нарушено нескольким числом пушечных выстрелов со стороны неприятеля, занимавшего окружные высоты, но без всякого вреда; впрочем, нам не оставалось ничего более, как погасить огни и тем уничтожить цель, которую посредством света мог иметь на нас неприятель, и сим все беспокойство наше окончилось». 14 сентября совершился знаменитый переход через Чортов мост. Оставив бригаду Штрауха на южной стороне С.-Готарда для обеспечения тыла, Суворов на рассвете 14 сентября двинулся по долине р. Рейса, которая в записках Грязева, так же как и во всех документах того времени, называется Рус. В одной версте за д. Урзерн дорога, по правому берегу Рейса, преграждена громадными утесами, которые отвесно упираются в самое русло реки. Сквозь эти утесы было пробито отверстие, называемое Урнерскою дырою (Urner-Loch), около 80 шагов длины, и едва достаточное для свободного прохода одной лошади с вьюком; выйдя из этого отверстия, дорога огибает гору в виде карниза и круто спускается к знаменитому Чортову мосту, расположенному в 400 шагах от Урнерской пещеры. На этом пространстве река, стесненная высокими горами, низвергается с высоты 200 футов несколькими водопадами. На высоте 75 футов над водою, между отвесными скалами, перекинута через бурный поток каменная арка. Пройдя по этому мосту, дорога упирается в отвесную скалу левого берега и, поворотив круто направо, спускается по искусственной каменной аппаре- Стр. 199 ли к другому мостику. Ясно, что горсти французских стрелков было достаточно, чтобы остановить здесь движение всей армии Суворова. Лекурб мог достигнуть того же самого, если бы взорвал арку Чортова моста; но французы решились оборонять выход из Урнер-ского прохода, позади которого расположен был небольшой передовой отряд с одною пушкою, а главные силы арьергарда (2 батальона) находились за Чертовым мостом. Для атаки этой теснины надо было прибегнуть к обходам. Полковник Трубников с 300 охотников взобрался на горы вправо над самым проходом, а майор Тре-вогин с 200 егерей пошел влево, через р. Рейс, по пояс в воде, и начал взбираться на скалы левого берега. За егерями Тревогина пошел целый батальон полковника Свищова. Трубникову удалось ранее левой колонны взобраться на горы над Урнер-Лох; неожиданное появление его принудило французский передовой отряд бросить свою позицию и начать отступление, а войска, стоявшие позади Чортова моста, начали второпях разрушать каменную аппарель на левом берегу. Однако угрожаемые обходом французы начали отступать, а русские бросились вперед, притащили несколько бревен, перекинули их через провал; офицеры связали их своими шарфами, и войска стали перебираться по ним, под самым близким ружейным огнем. В это время Тревогин и Свищов уже спустились с гор и заставили французов начать поспешное отступление. Устройство моста через провал замедлилось до 4 ч. пополудни, после чего все русские войска двинулись далее через д. Гешенен. Отступавший неприятель портил мосты, и починка их до того замедлила движение армии Суворова, что главные силы ее только поздно ночью дошли до д. Вазен, не доходя до Амштега. В этот же день бригада Ауфен-берга успела достигнуть д. Амштег, но Лекурб с главными силами бросился ей навстречу и оттеснил австрийцев. Этим он очистил путь своему арьергарду, отступавшему от Чортова моста. На другой день, 15-го, соединившись с бригадой Ауфенберга (3 т.) и преследуя Лекурба, русские дошли почти до г. Альтдорфа, где Лекурб (6 т. и 10 ор.) занял позицию за р. Шахен. В описании перехода через Чортов мост мы придержались известного сочинения Д.Милютина «История войны 1799 г.», но сам автор этого сочинения говорит (т. III, стр. 496): «Странно, что в истории войны 1799 г. те именно события, которые с первого взгляда кажутся наиболее известными, остаются в действительности самыми темными. Много противоречий представляется в рассказах о переходе Суворова через Чортов мост. Различие заключается не в одних только подробностях, но и в самых существенных фактах». Далее указывается противоречие 11 источников. Ввиду этого, мы приведем целиком описание Грязева: Стр. 200 «15 сентября в час пополуночи снялись мы с места и, пройдя Урзернскую долину, вошли в междугорие. Здесь предстала глазам нашим одна перпендикулярно стоящая, подобно стене, каменная гора, в средине которой находилось узкое, самою природою устроенное отверстие, называемое Тейфельслох (Чортова Дыра), ведущее к Тейфельсбрике и продолжающееся во внутренности горы около ста сажен. В нем царствовала вечная ночь, и мы, схватив друг друга за руки, проходили под сводом сей громады, которая, подавляя сама себя своею тяжестью, испускала на нас водные потоки, и таким образом пройдя сие отверстие или, лучше сказать, ущелье, приближались мы к началу Чортова моста. Кажется, всякое выражение будет недостаточно, дабы в точности представить все ужасы, сие место окружающие, которые мы проходить должны были. Это есть не иное что, как страшный проход, вводящий во внутрь Швейцарии между огромных, крутых каменных гор или, лучше сказать, натуральных стен, идущих по обеим сторонам пути, в расстоянии 6 сажен поперечника между собою, полагая в том числе и реку Рус, здесь протекающую, которая, занимая с одной стороны половину прохода, с бурным стремлением и шумом катится междугорием и по каменному дну, где, встречаясь местно со скалами, на поверхность воды выходящими, ударяется об них с плеском и пенистою волною опять обтекает их; с другой стороны сей реки, вниз по ее течению, идет вымощенная дорога наподобие моста, которая, сообразно примыкающей к ней горной стране, имеет различные широты, высоты и направления. Поверхность сей реки равняется иногда с поверхностью сей дорожки, а иногда сажен пятьдесят и менее упадает вниз от оной; в таком-то месте дорога поддерживается каменными сводами, инде самою природою образованными, а инде искусством утвержденными. Идучи таким образом по излучистой и неровной дороге, продолжающейся узким междугорием, шаг твой непременно должен остановиться при воззрении на две каменные скалы разделившихся между собою гор над рекою, где видна одна только бездонная пропасть крутящейся между камней воды. С одной скалы на другую сделан был деревянный помост, который французы, ретируясь, разломали и сожгли, по счастию не совсем. Здесь-то нужно было иметь всю твердость духа, дабы сии до половины обгорелые части бревен и досок кое-как соединив, пройти через сию бездонную и крутящуюся пучину. Но чего неудобна сделать необходимость? Общими силами и помогая один другому, миновали мы сию опасность без всяких вредных для себя последствий, кроме замедления, с каковым должно было проходить по зыблющимся перекладам толикому числу людей. На сей-то предмет изобретательный гений человека приискал богатую Стр. 201 мысль и составил ту риторическую фигуру, которая изображена в донесении Государю нашему Императору насчет перехода нами сего чудеснейшего Чортова моста, где, описывая разительными чертами все ужасы природы, его окружающие, сказано, что и офицеры, ревнуя славе и трудам российского воинства, употребляли свои шарфы для связывания полуобгоревших частей дерева. Я сам был непосредственный участник перехода через Чортов мост, и полк наш всегда следовал перед прочими впереди, и я этого не видал; а обгорелые части бревен и досок с присовокуплением новых были исправлены накануне посланными людьми, и хотя не беспечно, но переходить было можно. Как бы то ни было, но мы, миновав сию опасность, продолжали наш путь по такой же точно дороге, какою проходили и до сего помоста, с тою только разницею, что дорога ощутительно склонялась ниже и ниже. Нам казалось, что мы нисходим в подземное царство, карать и там противников закона и судьбы. Около десяти часов нашего хода по сему страшному пути, дорога мало-помалу становилась лучшею, горные стены и вершины их начали постепенно расширяться, воздух ощутительно сделался свежее, воображение чище и душа спокойнее, наконец вдали стали показываться равнины и селения. В первом из них нашли мы французский стан, из досчатых навесов собранный и оставленный уже ими, а за селением достигли ретирующийся неприятельский арьергард, напали на него и прогнали далее в горы. За сим проходили мы селение Бемштак и прекрасную его долину, где встречены были жителями с изъявлением величайшей и непритворной радости, потому что французская саранча им надоела, и они надеялись, что мы истребим ее. Продолжая путь наш по дороге к местечку Альтдорфу, мы не дошли, однако ж, до оного и остановились при селении Шадсдорф; ибо утомленные наши силы столь затруднительным переходом требовали отдохновения, и сверх того отступающий неприятель остановился здесь на окружных высотах и в виду нашем. Вот мое описание Тейфельс-лоха, или иначе называемого Урзерн-лоха, и описание чудесного Тейфельсбрике: оно не украшено никакими богатыми вымыслами, никакими кудрявыми выражениями, могущими восхитить воображение читателя и привести в восторг его душу; судьба не наградила меня сими изящными талантами, сим пламенным воображением, коим достигают до цели своих желаний и переливают свои чувствования в души других; по крайней мере, описание мое близко к самому подлиннику, без излишностей и недостатков, и составляет сущность всех главных частей, образующих сей страшный проход, именуемый Чертовым мостом. Любопытствовал узнать от жителей, почему он получил такое наи- Стр. 202 менование. Они не могли мне сказать ничего удовлетворительного: иные говорили, что якобы от слова «чорт знает», что служило ответом, если спрашивали об нем, кто его строил и когда. А другие сказывали, что по чертовским ужасам, из коих он составлен. Хорошо, кто видел сие образцовое и единственное произведение природы и искусства, но лучше — кто его не видал и не чувствовал страхов, его окружающих. Здесь места начинают быть открыты и изобильны в долинах. Плоды были еще не зрелы: вот доказательство состояния здешнего климата!» Достигнув Альтдорфа, Суворов узнал, что далее, по восточному берегу Люцернского озера, дороги нет. Есть, правда, две тропинки из Шахенской долины через дикий хребет Росшток в Мутен-скую долину, по которой открывается путь к Швицу, но эти тропинки в позднее время года доступны разве только для смелых охотников, привыкших с детства карабкаться по громадным утесам и пустынным ледникам. Только в Альтдорфе с ужасом увидел Суворов, куда завели его австрийцы; горсть русских была поставлена почти в безвыходное положение. Что будет с Готце и Корсаковым, если сам Суворов не достигнет назначенного сборного пункта в Швице или даже только опоздает! Наконец, что будет с армией Суворова без тех запасов продовольствия, которые он рассчитывал получить в Швице? Всякий другой, на месте Суворова, наверно, собрал бы военный совет и, прикрывшись его решением, избрал бы один из путей, ведущих назад; таким образом, отступил бы перед препятствием, бросив предначертанную ранее цель. Но русский полководец, не колеблясь ни минуты, остается твердым в намерении идти во что бы то ни стало к условленному сборному пункту — Швицу. Он избирает для этого ту из двух тропинок через Росшток, которая прямее ведет к д. Мутен. Тропинку, без сомнения, все сочли бы непроходимою для войск, и конечно — ни одной армии до тех пор не случалось проходить по таким страшным стремнинам. В подобные трудные минуты и проявляется истинный гений полководца во всем блеске. Семидесятилетний старик, истерзанный огорчениями, истомленный в борьбе с интригами, с изумительной силой выносит физические невзгоды и лишения и в критическую минуту сохраняет исполинскую силу духа. Нужна железная воля, чтобы принять решение идти к Швицу по козьей тропинке, оставляя сзади готового к бою врага (Лекурб); нужна при том и неограниченная вера в своих солдат. Голодным и утомленным до крайности войскам Суворов не дает ни одного дня отдыха, не хочет даже подождать, пока подтянутся вьюки, длинной лентой растянувшиеся от Альтдорфа до самого Айроло; время было дорого, каждый день промедления мог сделаться гибельным для других частей союзных сил. Стр. 203 Багратион должен идти в авангарде, Дерфельден и Ауфенберг в главных силах, а Розенберг — держаться в арьергарде у Альтдорфа против Лекурба до тех пор, пока не пройдут все вьюки. Казалось бы, Суворову, имевшему превосходство в силах, легко было разбить Лекурба на равнине у Альтдорфа и тогда спокойно совершать трудный переход через горы; но на бой надо употребить день времени, а его нет: менее важным надо пренебречь ввиду более важного. 16 сентября, в 5 ч. утра выступил Багратион. Переход через снеговой хребет хотя был и не длинен, всего 16 верст, но и самые привычные одиночные охотники обыкновенно делали его не менее, как в продолжение 8 часов; поэтому надо признать весьма успешным движение авангарда, голова которого в 5 ч. пополудни, после 12 ч. марша подходила к д. Мутен, да еще нашла в себе силы, чтобы атаковать стоявший там французский пост: половина переколота, половина взята в плен, — никому не удалось уйти от внезапно появившихся русских. Несмотря на малочисленность авангарда, он до того растянулся по узкой дороге, что собрался у д. Мутен только поздно ночью. Главные силы тянулись по всей дороге 2 дня, так что хвост колонны прибыл только поздно вечером 17-го, а вьюки 19-го. Не мудрено, что многих ночлег заставал на вершине или на скатах хребта, и здесь приходилось отдыхать так, как застала ночь, ибо двигаться вперед было невозможно. В таком положении оказался и Грязев, который шел в главных силах Дерфельдена. Гора была высока, «и потому (пишет Грязев), как в рассуждении ее высоты, так крутизны и острых камней, ее составляющих, едва в сумерки могли мы достигнуть ее вершины, и то не со всем корпусом. Распростершаяся темнота ночи остановила наше следование далее вниз по ее склонению и принудила остаться тут до рассвета, на холодном и пронзительном воздухе, который на таком возвышении, естественно, был ощутительнее, нежели в каком-либо другом месте, и притом без всяких пособий, хотя бы огня, по неимению дерева, ибо, кроме камней, ничего более здесь не находили, и ночная темнота останавливала всякое покушение сдвинуться кому-либо со своего места, но всякий оставался там, где она его застигла. Но нужда изобретательна: полковой наш командир, полковник Яфимович, я и еще двое из товарищей долго выискивали средства, как бы сойти с самой вершины и, спустясь ниже, защитить себя от пронзительного холодного ветра, от коего застывала кровь в наших жилах, и наконец нашли способ уменьшить ужас темноты, препятствовавшей решиться на один шаг вперед, который бы мог быть последним, и сей способ состоял в небольшом восковом огарочке, у Стр. 204 одного из нас находившемся; мы свернули из бумаги род фонаря, утвердили в средине оного огарочек, дабы защитить его от ветра, высекли огня, зажгли и пошли вперед по тропинке, освещаемой слабым светом и ведущей вниз по склонению горы; но как она состояла в разнообразных излучинах, пересекаемых почасту уступами и выдающимися каменьями, то ход наш был весьма медлителен и затрудняем сими опасностями, ибо передний наш товарищ, несший сей магический фонарь, должен был почти на каждом шагу останавливаться и давать время сходить прочим. Наконец, преодолев все сии трудности, спустились мы довольно низко от вершины и почувствовали, что ветер не столько уже был проницателен, и притом нашли здесь, на небольшой площадке, часть неутомимого нашего воинства, сошедшего сюда заблаговременно и занимавшегося зрением на маленький курящийся обломок дерева, и действительно — одним только зрением, потому что теплота, от него происходившая, недостаточна была обогреть всех его окружающих. Мы присоединились тут же, достали из кармана сухарей, сколько хотелось — погрызли и пробыли тут до рассвета. 17-го, с рассветом дня, начали мы опущаться с горы, и за полдень оба наши корпуса собрались на обширную Мутенталъскую долину, где и расположились на чистом воздухе. Хотя с самого нашего вступления в сию дикую и бесплодную часть Швейцарии, т.е. начиная от Беллинцоны, чувствовали мы большой недостаток в продовольствии пищею, и в особенности от 13-го числа, после сражения на горе С.-Готарде, недостаток сей сделался еще ощутительнее, но здесь оказался оный в совершенстве. Наши сухари, навьюченные с мешками на казачьих лошадей, все без изъятия пропали, первое потому, что большая их часть состояла из белых и пресных, которые от ненастной погоды размокли и сгнили, и наконец потому, что лошади, растеряв подковы и обломав по каменным горам свои копыта, разбивались, падали и умирали от бескормицы, так что ни один вьюк не мог дойти до Мутенталя; и в особенности чрез ужасную переправу Чортова моста. Начальники наши как ни старались доставать нам продовольствие, но желания их не имели успеха, ибо селения, нами проходимые, были бедны, изнурены и ограблены просвещенными французами, а потому и не могли нам дать никакого содержания. С нашей же стороны не было употребляемо никаких притязаний; сам великий князь Константин, пришедши с авангардом в Мутенталь, купил для оного две гряды картофеля, заплатя за них хозяину 40 червонцев; всякое фуражирование также не могло быть употребляемо, потому что все окрестности и мало известные нам места были заняты прожорливыми французами, и наконец наши добрые союзники австрийцы перестали Стр. 205 доставлять нам и провиант, и фураж. Что ж в таком случае оставалось делать? Мы копали в долинах какие-то коренья и ели, да для лакомства давали нам молодого белого или зеленого швейцарского сыру по фунту в сутки на человека, который нашим русским совсем был не по вкусу, и многие из гренадер его не ели; со всем тем, во все время нашего пребывания в Швейцарии, сыр составлял единственную пищу; мяса было так бедно, что необходимость заставляла употреблять в пищу такие части, на которые бы в другое время и смотреть было отвратительно; даже и самая кожа рогатой скотины не была изъята из сего употребления; ее нарезывали небольшими кусками, опаливали на огне шерсть, обернувши на шомпол, и таким образом обжаривая воображением, ели полусырую. Сверх сего, кожа нужна была и для другого предмета: многие чувствовали недостаток в обуви и сбережение своих ног предпочитали сытости желудка; почему, отрезывая лоскутки кожи, обертывали ею свои ноги по примеру лапландцев и употребляли до самой невозможности, как свойство ее позволяло; некоторые из офицеров должны были прибегнуть к сему же средству, дабы сохранить свои ноги от острых камней и повреждений всякого рода. Вот в каком бедственном положении находилась вся наша победоносная армия! 18-го на долине Мутентальской. Здесь есть женский монастырь ордена Les soeurs grises — сестер милосердия. Но сии милосердные сестры также брали с нас за копеечную булку по червонцу, как бы и самый жадный ростовщик, или их милосердие обращаемо было совсем на другие предметы, и, по словам жителей, беззаконные французы не упустили случая воспользоваться оным. Но как кажется, что корыстолюбие, праздность и другие пороки были основанием подобных монастырей. Видевши их такое множество в странах чуждых, я не находил в них ничего ангельского, приближающего их к небу, но более преступного, не столько добродетелей, сколько пороков, которые здесь сосредоточиваются и имеют вею свою силу на сей маленький мир, заключающийся в стенах монастырских». В д. Мутен от окрестных жителей Суворов получил страшные вести: Корсаков потерпел совершенное поражение при Цюрихе и с огромною потерею отступил к Шафгаузену; Готце разбит на Линте и сам пропал без вести; значительные неприятельские силы заняли Гларис, а сам Массена собирает свою армию к Швицу, так что русским был заперт путь и в ту, и в другую сторону. В Швейцарии не оставалось ни одной союзной части войск, от которой Суворов мог бы ожидать содействия; он оставался в Мутенской долине один, Стр. 206 окруженный неприятелем со всех сторон*. В таких обстоятельствах фельдмаршал 18 сентября собрал у себя военный совет из всех генералов и некоторых штаб-офицеров; только генерал Ауфенберг не был приглашен. * Со стороны Глариса, Швииа и Альтдорфа. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
