|
Анна Николаевна Дубельт Письма А.Н. Дубельт к мужу
Письмо 91 Стр. 169 13 сентября 1852. Рыскино* Дорогой мой ангел, Левочка, пошли, пожалуйста, поскорее на станцию чугунной дороги, там для тебя есть три корзинки с яблоками и тюк с картофелем. Нынче чудный картофель, белый, чистый, как жемчуг, но жемчуг огромных размеров для жемчуга. И какой вкусный, это чудо; я не помню такого чудесного и вкусного картофеля, хотя всякий год здесь картофель отменно хорош, но уж нынче превосходный. Отведай, Левочка, и напиши, понравился ли тебе. С яблоками три корзинки. Самая большая 170 яблоков, сладких, для тебя; другая также со сладкими яблоками для тебя же. В первой корзинке сладкие белые яблоки, во второй сладкие розовые разного сорта, кажется 54 яблока. Из этих 224-х отдай Соничке сколько рассудишь, десятка три, а прочие кушай сам. Третья корзиночка — с кислыми яблоками — это для сестры Александры Конст<ан-тиновны>, она любит кислые, их тут 42 яблока. Нынче хороших яблоков нет, все червивые — и кислые, и сладкие, все в пятнах и нет ни одного яблока совсем чистого — которые посылаю, выбрала самые лучшие. Извини, мой ангел, если тебе не понравятся, я сама выбирала, со всем усердием и старанием. Если же ты найдешь, что их можно кушать, я еще пришлю. Целую твои ручки и благодарю за 145 <рублей серебром>, полученные мною для меня и моей прислуги. Фома сверх того благодарит за порох и кормит меня почти каждый день чудесной дичью. Морских раков и сыру я еще не получила. Верно в Волочке, я туда завтра посылаю и мне эти славности привезут оттуда. Все эти дни было много хлопот, а между прочим и сердце болело за Николиньку. Неизвестность очень мучительна, теперь его участь решена, а мы не знаем, в какую он попал категорию и как выдержал этот новый экзамен. Я боюсь, что при его страшной тревоге, не сделалось бы ему дурно. Ему этот смотр как страшный суд, пожалуй, сделается обморок, можно с лошади упасть. У меня дворовая женщина, первая моя мастерица ткачиха, Зиновья насилу разрешилась сегодня от бремени, промучившись слишком трое суток родами. Молодец был бы ребенок, если б не родился мертвым; вообрази 121//2 вершков длиною и 5 вершков шириною в плечах. Зато досталось его матери, я уж думала, что она не перенесет этой муки и умрет. Три ночи и три дня она страдала — голова ребенка была 10 часов до половины снаружи, а сам оставался внутри — каково положение родильницы? Уж я хотела в Торжок послать за акушером, чтобы ребенка инструментами вынимать, дабы мать спасти, как, по счастью, Надежда прибежала меня обрадовать, что ребенка вытащили мертвого. Я прослезилась от радости, очень люблю эту Зиновью, она такая славная женщина и такая рукодельная. А какое это счастье, что Надежда у меня такая мастерица больных лечить. Ежели сосчитать, то верно уже несколько сот человек остались в живых по ее милости. Она так мастерски уничтожает всякие болезни, лишь бы слушались. И какое это счастье в деревне иметь такую знахарку. В родах ли, в опасных ли случаях после родов и во всех скоротечных болезнях она всякую хворь как рукой снимет. Прощай, мой ангел Левочка, целую твои ручки и ножки, много есть о чем писать, да письма ждут этого в Волочек ехать. Ужо напишу. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы. Разбивка на главы введена для удобства публикации и не соответствует первоисточнику.
|
