|
Анна Николаевна Дубельт Письма А.Н. Дубельт к мужу
Письмо 52 Стр. 129 6-го октября 1849. Рыскино Не знаю, Левочка, верить ли глазам своим, что ты обещаешь приехать сюда в течение этого месяца? И рада я душевно буду твоему приезду, и боюсь, что тебе будет здесь скучно одному, без детей и без дел. Это опасение отравляет мою радость. Я уж думаю, не лучше ли сделать так, чтобы тебе сюда приехать навстречу Мишиньке, когда Бог даст, он приедет с Кавказа, на пути в Петербург. Тогда вы здесь пробудете вместе, и весело будет нам слушать вместе его рассказы, а потом вы вместе и поедете в Петербург отсюда. Но и тут вот чего боюсь, что он приедет осенью поздно, то тебе будет холодно ехать, так как обыкновенно в ноябре бывает самая сильная стужа и морозы доходят до 25-ти градусов и свыше. Если же ты решишь приехать теперь, то привези с собою сестру Александру Константиновну, если можно оставить хозяйство без нее в Петербурге. Пусть Коля похозяйничает с Федором Федоровичем! Если ты привезешь Александру Константиновну, а она решится расстаться с Соничкой50 на несколько дней, то я этому очень буду рада; и здесь тебе будет с нею веселее, да и дорогой она тебя побережет. Ты нынче часто хвораешь. Боже сохрани, занеможешь дорогой, и покою нет с тобою. Один, пожалуйста, не езди; это как-то страшно без Марки. Ежели увидимся прежде 29-го октября, то переговорим о сделке моей с Николинькой, о духовной и о прочем; а если не увидимся, то надо будет списаться о том, в чем должна состоять его духовная. Уповаю на милость Божию, что он не пошлет мне страшного несчастия пережить Николиньку, и что устроит по порядку природы так, чтобы Коля схоронил меня, а не я его! Но вперед ничего не узнаешь, и потому я включила эти строки в своей бумаге, что если бы он оставил нас бездетным, то имение опять должно обратиться ко мне. Не имение мне нужно, без Николиньки весь мир был бы для меня прахом, но участь крестьян моих меня озабочивает. Ты знаешь, что я люблю своих крестьян горячо и нежно; они также мои дети, и участь их, не только настоящая, но и будущая, Стр. 130 пока могу ее предвидеть, лежит на моей ответственности. Так вот дело в чем: если, Боже сохрани, Коля не успел бы жениться и оставить Власово своему потомству, тогда, по закону, имение переходит Мише. Оно бы и ничего, да Миша-то в карты любит играть. Проиграет Власово — крестьяне и достанутся какому-нибудь картежнику. Даст Бог, этого не будет, и Коля женится, и будут у него дети, и достанется ему после меня Рыскино и прочее; но все-таки надо на всякий несчастный случай обезопасить крестьян, чтобы им не достаться в чужие и худые руки. Надеюсь, что и Миша исправится, и надеюсь, что ему не достанется Власова после Николиньки, и что оба они нас похоронят и каждый будет иметь свою семью; но как оба они теперь холостые и неизвестно, когда женятся и будут ли у них дети, то на всякий несчастный случай надо Коле сделать духовную; но в такой силе, чтобы обеспечить крестьян на вечные времена. Сделать ему духовную только на мое имя мало будет проку; я умру прежде его, вот и духовная нипочем. Если до тех пор у него будут дети, тем лучше, им и достанется; а ежели и он умрет бездетен, и меня не будет на свете, и Мишу подстрелят черкесы — тогда бедные власовцы куда пойдут? Поэтому духовную надо писать не в одном пункте, что только мне Власово поступит обратно, если Коля прежде меня отойдет бездетен, а надо писать духовную и на тот случай, что если мы все перемрем, то чтоб наши крестьяне не бранили нашу память, что их оставили сиротами в чужих и может быть жестких руках. Не так ли, Левочка? Вчера получила я те газеты, где производятся за отличие против горцев те военные, которые принимали участие в деле 23-го августа, а нашего Мишиньки нет в том числе. Государь награждает, кто только повернется в сражении, а Миша целую экспедицию вел себя блистательно, как говорил князь Арбелиан Николиньке. Так видно Мишу не представили к награде? Отчего же так? Начальники осыпали его похвалами, а о нем в их донесениях и речи нет. Ежели скажут: «он там недавно!» — но Тимашев также одно лето пробыл на Кавказе и сделан был флигель-адъютантом и получил 3-ю Анну; и многие другие за одну экспедицию получили то награду, то крест, то чин, то флигель-адъютанта: Гейден, Ахматов и другие. За что же Миша оставлен без внимания, когда поступал не хуже других? В корпусе он ленился и нельзя было жаловаться, что он там не получил отличий, а на войне, как видно, его стихия, он вел себя молодцом, обратил на себя внимание и внимание особенно начальников, а в представлениях и как видно даже и в донесении о делах этого года о нем ни слова! Это обидно для Миши, Левочка; ты на таком месте, что можешь говорить за него. Вступись, мой ангел, чтобы ему отдали должную справедливость! Нельзя хлопотать за самого себя, а за сына можно, не только можно, но и должно! При его пылкости, это Мишу обескуражит, что его оставили без внимания, несмотря на его блистательный дебют на военном поприще. Целую твои ручки, дорогой и бесценный Левочка. Дай Бог поцеловать их в самом деле. А как это смешно, что графу кажется, будто ты беспрестанно ездишь в деревню, тогда как с 1837-го года, то есть в течение 12-ти лет, ты был в деревне только один раз на 6-ть дней и с проездом. Впрочем, эта неохота отпускать тебя очень лестное для тебя чувство в нем. Кто необходим для нас, мы с тем человеком очень не любим расставаться, особенно отпускать его от себя. От тебя граф поедет не поморщась, а тебя отпустить для него каторга, потому что без тебя в Петербурге он останется как без рук. Это не дурно, что ему не хочется оставаться без тебя одному. Даже за это ему надо сказать спасибо. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы. Разбивка на главы введена для удобства публикации и не соответствует первоисточнику.
|
