|
Леонтий Автономович Травин Записки
Приказчик В течение 1761 года, июля 12 дня, прибыл в Белье от графа подпоручик Андреян Ефимов сын Машин для следствия об управителе Залевском, по поданным от недобросовестных крестьян затейных на него прошений. В то время присланным ко мне от него повелением поручено вотчинное правление, каковой случай от малорассудных почитается быть в толь знатной вотчине управителем за великое счастие, не считая того, что оное сопряжено с великою трудностью и попечением; мне же чудно воистину, что худородному и маломощному попущено сие почитательное звание. Тогда в Санкт-Петербурге при доме был управителем секретарь Иван Абрамович Навроцкой, достойный сего звания человек. При нем-то жил я красные дни, ибо управление мое под его распоряжением было беструдно и жизнь весела, что и почитал я за особливое себе удовольствие, даже по прибытии в Велье в 764 году француза Девальса, который помрачил тот свет, коим мы наслаждались, и мраком напастей покрыл всю вотчину, чего ко описанию не достанет времени, однако ж хотя кратко упомянуто будет впредь. Во время благоуспешного моего вотчиною управления, единственно благостию Творца моего, сподобил Стр. 26 меня Господь быть попечителем при строении в Велье Воздвиженской церкви Чест-наго и Жшютворягцаго Креста, к чему издавна желание мое было, чтоб построить каменную, но не находил способу, поелику к тому требовалось немалое количество материалов, денег и работников. Но невозможное от человек возможно бывает от Бога, только бы несумненное упование возложить на Его промысл; мнится ж мне, что промысл Всевышняго возвел меня на степень властительства толь великой вотчины не по достоинству моему, а для удобнейшего исполнения желания моего к церковному строению. От давнего уже времени усмотрено мною древнего строения каменные развалины бывшего городка при самом Велье на горе, между двух озер, из коих надеялся я, раскапывая из земли, достать к тому строению плиты потребное количество, но препятствовало, что оное считалось государевым казенным, поспешествуя же Всемилостивый Господь в том намерении управил без остановки, ибо состоялся сенатский указ 759 года, августа 20 дня, с тем, чтоб имеющиеся внутри России ветхие крепости разбирать и употреблять в строение церквей и богаделен, по которому я от Опочецкой воеводской канцелярии получил дозволение и, наняв работников осми человек, самым делом достал плиты довольное число, а зимою из наряду на форпостную работу отделил часть — Куневскую волость, из которой против того наряду работникам свозил все и поклал около того места, где должно быть строение, и оная ломка коштовала мне до семидесять рублей, хлеба восмнадцать четвертей. 762 году нанял изо Пскова каменщиков шести человек, а к ним поставил работников с вотчины без платы, по очереди каждый день по двадцати, иногда и по тридцати человек. Начали сперва ров копать апреля 1-го дня и бутить диким камнем фундамент. Майя 9-го дня с крестохождением священники пришед, отправили молитвы основанию храма и водрузили с положением камня на месте престола крест, равно и на месте придельном во имя Успения Пресвятыя Богородицы; в тот день начали стену класть; и так одним летом придельную церковь и притвор совсем своды свели и накрыли Стр. 27 дранью, а большую церковь вывели стены под самый свод. На связи железа в подаяние подал граф Сергей Павлович Ягужинс-кий пятьдесят пуд; да еще из про-мышления моего, мирского кошту мелочных с вершков нечувствительным собранием, досталось до четырех сот пуд. Решетки в окны ковал, связей концы сваривал и прочие поделки исправлял кузнец, бывший на мирском жалованье, Алексей Петров; к нему в помощь из деревень взяты были Тимофей Вайтехов, Павел Гали-чинский, коим за труды вместо платы сделан из мирских подвод зачет и отчасти деньгами малое число дано, что помощиею Божиею без остановки и малым коштом исправлено. Тecy на крышку до пяти сот, бревен пятьдесят коштовало покупкою до пятидесять рублев. Брусья шестисаженнаго двадцать штук безденежно вывезены миром из лесу, состоящего неподалеку от пригорода Красного, и во всех вывозках подводы были мирские, а плотники наняты были крестьяне Михайловской волости деревни Бахлицы Тимофей Иванов, Федор Исаков, Петр Федоров с товарищи восемь человек, коим за крышку вышло платежа до ста рублев, хлеба десять четвертей. А как в своды каменные оказался плиты недостаток, то обыскал я на Синей реке, пониже Борисоглебского погоста, в даче помещицы Вохиной, от коей уступлено без явки и наломано до двенадцати сажень или больше наемным работником Антропом Сидоровым с крестьянином Воздвиженским; к нему даваны были мирские по очереди, без платы, равно и свезены мирскими подводами без платы ж. Зде всяк, остановясь, подумай, сколько я отважно поступил к начатию такого многотрудного дела, к построению каменной церкви, не имев наличных денег более девяноста рублей, а наиболее без докладу и дозволения господина своего употребил не одну тысячу работников и подвод, в продолжение ж той работы, невидимо откуда, счислено по расходе и денег не одна тысяча рублей, да и всякая работа производилась благоуспешно. Воистину непостижима благость Божия, помогающая уповающим на Него! Кто Бог велий яко Бог наш! Ты еси Бог, творяй чудеса. Слава Всемогущему Богу, начало подавшему и конец венчавшему! При разбирании старой деревянной церкви, которая строена в 7143 <1635> году священником Романом Федоровым, как видно, на погоревшем месте (ибо, копая ров, найде- Стр. 28 ны погорелые железные вещи, как то: заличина, петли дверные и подсвечники и гвозди), думать можно, что от того построения по 1762 год составляло 127 лет, а освящение оной значит на доске, прибитой вверху между иконостасных поясов, подписано красками, что освящена в 7176 <1668> году; усмотрен лес в стенах весьма крепкий, и пожелал я перенесть и построить церковь же на месте, где издревле бывал Преображения Спасова мужеской монастырь, на горе близь озера Чада, коя начата строением в том же 762 году, а окончена и освящена в 763 году, июня 9-го дня. За оное строение, за тес и за крышу изошло денег 150 рублев. В 763-м году, в марте месяце, случилась оказия посылать от вотчины челобитчиков и крестьян Иева Поряткова да Григория Отряхова, с коим послал я денег сто семьдесят рублей и с ними ж старый Воздвиженский колокол в двенадцать пуд (а другой, старинный, вылитый еще в 7112 <1604>-м году при царе Борисе Феодоровиче Годунове, оставил при церкви для любопытного древности знания), и то приказал я променить, а выменять новый побольше, около двадцати пяти пудов, да еще купить вновь в три пуда с половиною и в один пуд, почему выменен большой в 25 п<удов> 14 ф<унтов>, к променненому прибавлено денег сто шестьдесят восемь рублев, за покупной вновь дано двадцать восемь, за меньшой восемь рублев, из коих малый отдан к Преображенской церкви, а те два к Воздвиженской, привезены весною наемным из Москвы извозчиком. Звоном большой удался весьма хорош. Новопостроенные церкви святили все в один в 1763 год: Преображенскую - июня 9-го, в понедельник, соборным Троицким изо Пскова священником Яковом Яковлевым, Воздвиженскую - октября 14-го, во вторник, придельную Успения Божией Матери - 15-го числа, в среду, ключарем того ж собора Иваном Парфеновым; при нем был протодиакон Роман да певчих соборных восемь человек; на расход вышло до ста рублей, а певчим дано десять рублей. В 764-м году на Воздвиженской церкви и на придельной опаяны главы жестью, которой изошло две бочки, ценою семьдесят шесть рублей; мастерам заплачено денег двадцать три рубли, хлеба десять четвертей. Тогда, видя все оное пришедшее к окончанию, коль радовался духом и благодарил Творца моего, сподобившего потрудиться во всем нужном для прославления святого имени Его деле, тем более, что я отважился приняться за такое дело, единственно положа надежду на Его святую помощь, не имея ни денег, Стр. 30 ни сил, соответствующих состоянию моему; а наипаче опасался я препятствия, слыша об определении в ту вотчину ко управлению директором француза Девальса, который в состоянии был суровостью своею и алчным к обогащению несытством все разрушить и помешать, но на то время всемилостивым Божиим промыслом удержан был в других местах. За таковую Его благодать да будет слава, честь и поклонение Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков, аминь. Понеже на свете все превратно, то и мое состояние переменилось. Был я самовластен в толь великой вотчине; управлял, как хотел, и не было никакого препятствия; в то время я все вышеобъявленное успел исправить. Затем угодно было Богу попустить в управление с полномочною властию вышеупомянутого француза Девальса, в наказание за грехи наши. Намерение его было: от зажиточных крестьян, налагая на них пени, обогатиться; к тому ж завесть фабрики, для того ж обогащения; по-русски говорить не умел, а держал переводчиков, нраву был жестокого, словом: был тиран, а не управитель. Сначала он приехал в Белье 1764-го года, февраля 1 дня, и пробыл недель шесть. Однако, удержан Господнею десницею, ничего не начинал и поехал в Петербург. После отъезду его оставшийся покупной тес перетесан и покрыта на го- Гродище Архангельская церковь; за оную дано работникам сто рублев, хлеба до десяти четвертей, тес ценою стоял сорок рублев; к тому ж покривившаяся к Черному озеру вся церковная стена теми ж плотниками поднята и подобрана плитою; колокольня, рке совсем обветшавшая, переставлена прежде еще, в 762-м году, подобрана плитою, покрыта тесом сборным с прихожан Михайловской и Никольской малой волостей, а того ж 764 году, в конце лета, построены из теса две часовни: одна на месте, называемом Большая Скудельня, по Опочецкой дороге, а другая за Черным озером, для приему посещающих, от пригорода Красного идущих, чудотворныя Свя-тогорския Пресвятыя Богородицы образов, в день Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня сентября в 14 число. Слава Всещедрому Богу, что и оное промыслом своим помог в век мой исполнить, удержав на время наступающего врага Богу и человеком, француза Девальса. Иконостасы в каменную церковь работаны наемным столяром служителя Святогорского монастыря Григорием Никулиным с товарищи; зап-лочено им за первый, в придельную церковь, денег десять рублев, хлеба десять четвертей и несколько харчевых припасов; за большую денег сорок рублев, хлеба восемь четвертей и всего харчу небольшое количество, ибо начинались уже мне помеша- Стр. 31 тельства, наступали дни прискорбные по причине Девальсова вступления. Девальс вторично приехал 1764 года, декабря 25 дня, в день Рождества Христова, и суровым своим нравом и поступком помрачил нам тот свет, коим мы благодатиею Божиею наслаждались. Вначале оного столяра выгнал из вотчины, которого пустил для докончания работы посадский Андрей Васильев сын Лапков, где он, живучи, достроил. Потом, злохитрым своим вымыслом проискивая способов своего обогащения, приметил, что все крестьяне имеют привязанность ко мне, поелику они угодным для их моим управлением были довольны и держались, почитая меня за надежного своего предводителя. Думал он, что я в состоянии подвергнуть их его абсолютной власти, с тем, что они будут ему безмолвно повиноваться, и для хитрости вымышлял прежде меня в свою сеть уловить, употребляя хитрость. Сначала задал мне страх - приказал сковать в железа, причитая затейные на меня вины, но вскоре из оных освободил, притворяясь, что он меня прощает, лишь бы только услужил бы ему в приведении к безмолвному повиновению крестьян; в том ему вся нужда зависела. И сверх того, наивяще привлекая меня к тому, в наступивший новый 1765 год подарил шелковою штучкою тканою на камзол, обещая впредь еще и кафтаном подарить. Хотя я и видел себя в порабощении у него, по данной ему от графа власти, но склонность моя отнюдь к его желанию не преклонялась, ибо я был для крестьян сожалителен и почтителен, почему они совершенно меня и держались; я ж, видя намерения его злые, сердечно сожалел их, тем более что довольно известно было, что он в Москве, в Павловской вотчине, тиранствовал и многих до конца разорил, а иных мучил, держа в заключении в погребе, то сие предвещало нам всеобщее бедствие. И так в горести души проводил я перед ним молчанием, ожидая, что наконец откроется. При всем том обязан был в сходность графских повелений исполнять его приказания, кои состояли не в чем другом, как только внушать крестьянам, дабы они были ему беспрекословно во всем послушны, а затем располагался он начать с них уже не волну стричь, а кожу сдирать и тем исполнить свою алчную утробу обогащением. Поступок свой оказывал при том величаво, гор-дяся так, как бы сам граф или еще выше. Вскоре по приезде его приехали из Москвы фабричные мастера с материалами и ткаческими станками, которые наиболее страху придали как наговорками, равно и привезенными фаб- Стр. 32 ричными материалами, коих крестьяне ужаснувшись пришли в отчаяние и оттого сильно возмутились; я же, исполняя свою должность, увещание мое предлагал им, чтоб они ему повиновались, которое продолжилось только до 10 числа декабря 765 году, в которое я отлучившись был по его приказанию для написания купчей крепости в город Опочку; крестьяне же, того числа собравшись в великом множестве, до двух тысяч человек, предлагали ему, чтоб он все свои новозаводимые ремесла отменил, и, отважась надеждою на графа, что-де он отяготить их (так, как Девальс располагал) не согласится, произвели народное смятение, крича, чтоб он немедленно выезжал из вотчины; иные ж азартные между теми ж кричали обволочь дом соломою и со всеми ими сожечь*, но другие сему не соглашались; и так продолжали до вечера; а Девальс с бывшими при нем французом же Антоном Бодеином, переводчиком Стахеем Трофимовым и служителями Иваном Васильевым и Александром Ивановым, запершись в доме, приготовив ружье, сидели в страхе и при случае старались крестьян уговаривать, обнадеживая в скорости от них выехать; при всем том крестьяне грозили и мне побоями, причитая, что я их оставил и будто держу сторону Девальсову, а сие заключили они из того, что я их часто увещевал повиноваться Девальсу, да и не можно было миновать, поелику о сем от графа было строгое ко мне предписание; однако ж десница Вышняго защитила отлучкою моею в Опочку; но с другой стороны Девальс возымел сильное на меня подозрение, будто я, науча крестьян его убить, сам нарочно изыскал средство отлучиться в Опочку. Боже мой! Как возможно избежать бедствия? Беды отовсюду: беды от чужих, беды от своих, беды окружают со всех сторон; я ж под совестью утверждаю, что то выдумано ложно, и в мысли моей того не бывало, и хотя за то претерпел жестокое искушение, но, Видяй в тайне сердца наша, оправдил и от всех скорбей избавил мя Господь, еще же и возвеличил на мне милость Свою. Девальс помощию рассылыцика Андрея Федорова сына Возвизая, который ему тайно нанял подводы, в великом страхе выехал из Белья, не настоящею дорогою, а в сторону, мимо Рождественского погоста, Воронецким уездом, и остановился во Пскове. Я, узнав о сем, рассудил к нему ехать, куда 20 числа ген-варя и отправился, забрав с собою оставшиеся от него вещи, и явился к нему 22 числа. В то время, в рассуждении принятого на меня подозрения, предлагаемы были мне многие вопросы, испытуя, не откроется ль чего в подтверждение из моих ответов; однако ж невинность, также свидетельство бывших при нем служителей * Т.е., вероятно, со станками. Стр. 33 оправдали меня тем, что они достоверно от крестьян во время смятения слышали о намерении их меня бить. И так 23 дня я отпущен от него по-прежнему в Белье, а он сбирался ехать в Петербург. Слух носился, что граф недоволен был таковым его поведением, что в коротком времени употребил много затеев и тем привел крестьян в возмущение; однако ж, хотя не скоро, домогся склонить графа и взял от него доверенность усмирить крестьян и виновных, кого он признает, наказать, как он, Девальс, рассудит. Получа таковую доверенность, Девальс приехал февраля в первых числах во Псков. Я между тем жил в Белье в тревожных мыслях и великом смущении, ибо не знал, кому будет удача: крестьянам ли в их начинании, или Девальсу; крестьяне ж самым делом сочли меня за сообщника Девальсу и за то соглашались бить, а особливо в среду на первой неделе Великаго Поста, за отсылку к Девальсу старосты их мужского Прокофья Калинина под присмотром брата моего Ивана, что и более подавало им к подозрению на меня сумнение; но и от того десница Вышняго защитила, ибо на то время отъехал я в Святогорский монастырь, а оттуда ездил к ассесору Ивану Большому Львову для испрошения совета, каким образом мне от такого злоключения избавляться (после ж усмотрел, что сия надежда на человека тщетна); еще ж и на дороге сбирались, переняв, меня бить; однако ж защищения Всесильнаго удостоился: пред самым же оттуда моим приездом прибыла в Велье присланная по просьбе Де-вальсовой от Псковской канцелярии воинская команда пятьдесят человек при двух обер-офицерах, кою собрано из крестьян под караул шесть человек, а мне ордером предписано к нему явиться. Я уже по обстоятельствам предвидел предстоящую мне от Девальса напасть и, пришед в отчаяние, полагал намерение спасаться бегством в Польшу, что и объявил я матери своей и жене; но они, будучи женского слабого духа, безмерно возмутились, приемля себе на ум, что, лишившись меня, лишаются последнего себе защищения и надежды, о чем и я также соболезновал. Наконец от- Стр. 34 важился, отменив то свое намерение, возложив печаль свою на Бога, явиться к Девальсу, что ни последует. Итак, отправляясь во Псков в субботу 19 февраля, явился к нему в понедельник числа 21. При самом входе моем взирал он на меня зверски и подавал тем ужасный страх, при том спро-ся, что я по отбытии из Велья делал; и, не вытерпя ждать надлежащего ответа, приказал подать ножные оковы и положить на мои ноги. Наконец объявил мне, что я первый бунтовщик, велел отвести в холодную палатку, не имеющую ни печи, ни окончины, в которой я заключен. По наступлении вечера взят я был под провождением солдат четырех человек к нему в покой, в коем солдаты поставлены были вокруг меня, а капрал стал по правую сторону, и, держа под пазухою связку батожья, спрашивал меня, в чем состоит должность приказчика и для чего крестьяне взбунтовались, а я не удержал? Наконец спрашивал, какой сундук отвез я ночью в Опочку, у кого поставил и сколько в нем денег, чтоб я неотменно признался, ибо-де он знает, сколь тот сундук тяжел. А как в самом деле ничего того не было, то мне признаваться было не о чем, оклеветан же я был ненавистниками, будто после смерти прежнего управителя Залевского получил многие тысячи денег, да и собою, будучи управителем, будто нажил немалую сумму. И так, оставляя раздумать до утра, приказал отвести в тож холодную палату с таким подтверждением, буде не признаюсь, то будет спрашивать под батожьем. Однако ж, Бог тому свидетель, что я Залевского деньгами отнюдь не корыстовался, ниже сам имел попечение скопить, да и не старался, Богу меня от того соблюдающу, Ему же слава, честь и поклонение во веки. Напоследок же Его благостыня обогатила меня неисс-четно, непостижимым Своим человеколюбивым промыслом, так что я наслаждаюсь и поныне с семейством своим великих Его дарований. Сие приключение в невиновности и страх побоев, коих я до того никогда не видал, поразили меня и ввергли в отчаяние самой жизни, воображая себе, что он меня замучит. И так, лишась всякого рассудку, волнуясь бурею мыслей, сидел я в той палатке, в которую посажены были, в оковах же, крестьяне Малофей Марамохин, Данила Чернавин и Перфилий Быков, кои, тужа о напасти, нашедшей на нас, и видя меня в крайнем отчаянии, между прочим говорили, что-де пред сим недавно писарь Максим Ворсулев осмелился (получа к тому средство чрез порцию вина) перед французами упорно выговаривать, для чего они его сковали в железа, ибо ежели признают его в каком Стр. 35 преступлении, то б отдали к суждению в гражданский суд, а не морили бы у себя в холодном погребе, почему и приказали-де они его перевести в теплый покой. То выслушав, я заметил и, держа в памяти, помышлял, как бы и мне подобным образом произвести способы своему облегчению, и, дождав утра, ожидал, когда меня спросят к Девальсу для вышеупомянутого о сундуке допросу, о чем меня страх мучил беспрестанно и чаяние побоев приводило в отчаяние. В то время вышесказанный рассыльшик Андрей Федоров, бывший прежде мне надежный, а потом, как выше сказано, сделался им верный услужник (и его проворством они из Велья от крестьянского возмущения вывезены), из сожаления ли своего ко мне, или в другом каком смысле, принес ко мне пирог; а француз Бодеин, пришед с ним с ключом, отпирал заключения моего двери, то я, будучи в помешанных мыслях, помня вышеписанный о Ворсулеве разговор, а притом возымев досаду и на сказанного рассылыцика о его предательстве, что он, отступя от меня, перекинулся к ним, а более из отчаяния, наведенного вечерним страхом побоев, несмотря на то, что мне пирог принесен, употребил к Бодеину подобные Ворсулева представления и говорил без наблюдения учтивости, за что они морят меня в холодном погребе; ибо ежели они сочли меня бунтовщиком, то б отдали к суждению в гражданский суд. Выслушав он мои слова, тотчас заключа мою палатку, пошел и объявил Девальсу; вскоре потом пришел сержант Шевляков, имея при себе солдат четырех человек с ружьями и примкнутыми штыками, и, взяв меня в оковах, проводили вверх к Девальсу, который, увеличивая угрожения, кричал через переводчика, для чего я против его упорствую; а я продолжал то же свое требование, дабы они, не муча меня у себя, отдали к суждению по законам; но видя, что они того сделать не хотят, а к большему угрожению Девальс приказал мне связать руки назад, почему я, вышед из границ здравого рассудку, предал себя опасности, выговоря, что ежели они меня не отдадут в гражданский суд, то я имею доносить о интересном деле государеве*. Сие употребил я, помышляя надвое: 1-е) что я тем их, как иностран- *Т. е. скажет "слово и дело". Стр. 36 цев, не разумеющих Российских законов, приведу в страх, послабление их ко мне жестокости (что и самым делом было бы); 2-е) ежели не так, то уже буду судим по законам, но избегну их мучения, которого я чрезмерно боялся; а по суду надеялся я от них избавиться и определенному быть в военную службу, о чем ниже обстоятельнее выяснится. К несчастию же или судьбою прилучился при том прапорщик Якимов, который, похлебствуя им за удовольствие угощением, вступился их ободрять и помогать и начал грозить мне побоями, дабы я открыл, какое я имею доносить дело интересное, почему я, видя неизбежность, боясь побоев, принужден был объявить, что о корчемстве. Замышленный же мною донос единственно ко избавлению себя от мучения, на такой конец, как выше упомянуто, чтоб, избежав их рук, вступить в военную службу, имел основание на справедливости, ибо подходящий к сему суждению крестьянин Михайло Иванов сын Баранов действительно в том преступлении был повинен. Услышав от меня прапорщик Якимов о существе дела, приказал сыскать того крестьянина Баранова и коль скоро спросил у него о корчемстве, то он без всякого запирательства признался, что у него было к свадьбе закуплено заграничного вина ведер с десять, что услышав, прапорщик Якимов заткнул у себя уши и из умыслу говорил, что он худо ушми слышит, а между тем подавал научение о покупке с питейного дому вина. Опасаясь же далее входить в дело, видя, что оное и для него опасно, в рассуждении признательности повинного, советовал Девальсу отвести меня поскорее в то же заключение, не развязав рук моих, куда я тем же сержантом с вооруженною командою и отведен; по приводе же туда Бодеин приказал мне руки развязать, и остался я с вышепомянутыми крестьянами Марамохиным с товарищи в том же заключении, наполнен наиболее тревожными волнующимися мыслями. В то время содержания моего столь строго наблюдаемо было, что никого ко мне не допущали, и уже не оставалось надежды на спасение; дух мой в смущении, и отчаяние преодолевало; нет способу изъяснить толь жестокого прискорбия, когда ниоткуду мог надеяться помощи, видел себя от всех оставлена, в заключении неисходном, даже для телесной нужды выпуску не было, а принесена была деревянная шайка; словом - объят был совершенным отчаянием: лишен семейства, дому и poдства даже и сообщения с людьми, заключен жесточае сущего убийцы, ибо и те имеют сообщение с другими, а я не имел сотоварищей. В таковом обстоятельстве призрел Господь с высоты святыя Своея, вдохнул вступиться родственнику моему, архиерейскому певчему Михаилу Антонову, который сжалился, видно, по Стр. 37 наставлению доброжелательных людей, подал преосвященному Иннокентию, епископу Псковскому, прописывая чинимое мне от французов изнурение, от которого-де находился болен, просил о защищении, по которому преосвященный, будучи сведом о прежде бывшем старании моем о строении церквей Божиих, подвигнулся жалостью и дал консистории своей резолюцию, которой содержание явствует в сообщенной во Псковскую провинциальную канцелярию промемории, с коей при сем следует копия. Получена февраля 25 дня 1765 года. Промемория. Из духовной его преосвященства Иннокентия, епископа Псковского и Рижского, консистории во Псковскую провинциальную канцелярию. Сего февраля 24 дня 1765 года, поданным его преосвященству, Псковского архиереопрестольнаго Троицкого собора певчий Михаила Антонов прошением объявил: онаго де февраля от 20 числа жены его Анны Макаревой дочери брат двоюродный, господина генерал поручика, действительнаго камергера и кавалера графа Сергия Павловича Ягушинскаго, Велейской вотчины прикащик Леонтий Артамонович сын Травин, у директора француза Девальса, признавая якобы во учинении ему, Арвалъсу, от крестьян его высокографскаго сиятельства обиде с прочими сообщниками содержится во Пскове, в квартире его, в цепи и в железах, связанный назад руки, в холодном погребе один, при чем де в том погребе за хладностию и караульных, солдат нет, а стоят оные с переменою не в самом том месте, где он находится, при дверех с лица, и содержится без всякого пропитания, и пить, и есть нечего, чрез четверосуточное время не дают, отчего претерпевает глад, и имеется по слабому своему и малосильному здравию при смерти, и просил, дабы его из того погреба приказано было освободя исповедовать и Святых Тайн сообщить, чтоб он безвременно от гладу и вышеявствующаго мучения здравию своему не учинил бы какова наивящаго себе изнурения, а паче того и подлинно б без покаяния и Святых Тайн сообщения не умер, просил, дабы означенного прикащика Травина, яко находящагося в нестерпимом мучении и чтоб за вышеявствующими резонами не причинилось ему наигоршаго изнурения, при жизни его взять к защищению, во Псковскую провинциальную канцелярию и тамо приказать священнику исповедать и сообщить Святых Тайн; а Стр. 38 что до него касается, то де и в оной провинциальной канцелярии надлежащее следствие произвести с ним возможно, по которому прошению его преосвященство, разсуж-дая, что требует долг архипастырский защитить немощного от рук сильных, тогда ж наипаче, когда следует опасность к душевной погибели, того ради, по архипастырской власти, соизволил консистории приказать о свободе оного Травина из рентного погреба из под караула, ежели то так как из вышеявствующаго прошения явствует, подлинно он в таких строгостях содержится, и о взять и по делу его, что до него, Травина, касается, во Псковскую провинциальную канцелярию, по учинении с ним в винности его по законам во оную провинциальную канцелярию сообщить промеморию, и по взятии его в той канце<ля>рии исповедать, и буде к сокращению жизни его окажется опасен, то и Святых Тайн сообщить, дабы от того яко показуемаго нестерпимого содержания не мог придти в совершенное жизни своея отчаяние, и по долгу христианскому не умер бы без покаяния, о чем сею и сообщается. Псковская провинциальная канцелярия да благоволит о том учинить по Ея Императорского Величества указом, а по взятии его для исповеди и сообщения Святых Тайн, духовную консисторию уведомить письменно не в продолжительном времени, чтоб не упустить души человеческой без покаяния. Февраль 24 день 1765 г. Подлинную подписали: Иосиф архимандрит монастыря Псково-печерскаго, Иринарх архимандрит Спасомирожский, Иоанн протопоп Троицкий, секретарь Николай Карпов, справил подканцелярист Логин Антонов. Я, не знав такой происходимости, в пользу мою следующей, настоял упорно, чтоб отдали меня в канцелярию, повторяя, что имею доносить о интересном государеве деле, во уповании, что тем избавлюсь от их угрожаемого тиранства и нужного в холодной палатке содержания; не находя иного средства, желал пользоваться хотя бы под арестом, но в теплом покое, но сильная их рука все вышеписанные способы уничтожала, и ничего на то не воспоследовало, почему безнадежность отчаяние мое умножало до крайности. Всемилосердный Творец наш обыкновенно ниспосылает Свою непреоборимую силу и помощь тогда наипаче, когда человеческие силы изнемогут. Видя невинность мою, из рук его мучительских подал чудным образом средство высвободиться. Был при Девальсе переводчик, знающий твердо французский язык, Стр. 39 природою из причетников, уроженец подмосковный, бывший прежде при походной церкви одного посланника Российского во Франции, Стахей Трофимов. Видя мое невинное оскорбление, сожалел и из того сожаления употреблял обо мне при случае в разговорах, как о строгом меня содержании, так равно, что я неоднократно, нудясь от рук их высвободиться, объявляю интересное дело государево, но они-де, на то не смотря, усугубляют над ним свою строгость, каковой разговор о неосторожности свой, не знав в деле важности, употребил, будучи в провинциальной канцелярии, секретарю Ивану Гавриловичу Зарину, а, неподалеку сидя, прокурор Ларион Федорович Бибиков все то слышал, который, сочтя за важность, не приказал его из канцелярии выпускать, доколе он о том, что выговорил, не представит письменно доношением; и так он и не рад, да принужден, видя себя задержана, и потому-то я взят в провинциальную канцелярию присланным за мною сержантом Иваном Кузьминым. По приводе меня в судейскую спрошен я воеводою при вышесказанном прокуроре, о чем я имею доносить, на что я ответствовал: о корчемстве. То велено мне написать доношение, при чем воевода, генерал-майор Петр Лазаревич Позняков, знав прежнее мое состояние и замечая моя невинность по виду, казался обо мне сожалителен, а далее от часу становился переменен, угождая Девальсу; производил дело, наклоняя к моей повинности, будто я, сделавшись доносителем, и не доказал, подводя меня по тогдашнему узаконению во отдачу в солдаты, что мне в рассуждении избежания из рук Девальсовых и желательно было; с положенным же в указе 751 году декабря 25 дня по 6-му пункту совсем не согласно, ибо от управителей и приказчиков на представления о корчемниках никаких дока-зов и свидетелей требовать не повелено; однако ж, несмотря на то, дело ведено так, как просто о доносителе, чтоб ввергнуть в несчастие, и я был под следствием две недели, пользовался теплом и лучшею свободностию, даже и в баню отпущен был и железы с ног в ночное время всегда скидывал. Девальс терзался, что я из его рук взят, и всячески проискивал к себе возвратить; наконец убедил воеводу, который меня с тем же сержантом Кузьминым на своей запряженной в сани лошади отослал в квартиру к Девальсу скованным же; тогда-то я воображал себе конечную погибель и представлял быть себе замучену за мое к нему сделанное супротивление, что ему весьма удобно было сделать, имев начальных судей к себе во всем склонных, данную команду военную послушных и, так сказать, внимающих по- Стр. 40 маваниям его отверстыми очами. Но, о благостыня Твоя, Господи, что творит всесильная Твоя десница! Но и Ты, о Пресвятая Дево Богородице Заступница всех скорбящих, не надеющихся на деяние, и сущих в бедах покров и защищение! Во всю сию продолжающуюся бедственную мою нужду не видел себе оскорбления побоями ниже малейшего, что единственно почитаю чудесное от такого зверонравного тирана избавление, поелику прежде меня других тирански мучил побоями и заключением в погребе по году и более, наипаче же и те, кои ему в видении моем угождали, в том числе писарь Илья Быков, не избегнули от него побоев; воистину возвеличил есть Господь сотворити со мною милость. Приняв он меня от сержанта, несказанно обрадовался и, не чиня мне ни выговоров, ниже угрозов, приказал отвести в то ж заключение, куда уже и брат мой Алексей сыскан и посажен; принужден же он содержание наше положить выгоднее, а именно давать с кухни пищу, хотя простую, но довольную; сверх того, деньгами на каждого по две копейки на день. Сие же мне на постыждение наше, чтоб могли понимать сравнение свое с настоящими колодниками, быв прежде приказчиками. К тому же для тепла сделана печь и вставлена окончина, но для телесной нужды отнюдь не выпускали, как думать надобно, опасаясь, чтоб мы утечки не сделали; для исправления ж принесена была шайка, которую караульные ежесуточно выносили. Сколь печаль и скука нас одержала, а наипаче лишаясь воздуху от тяжелого запаху, претерпевали мы в здоровье своем великую тягость через шесть недель с половиною, то есть апреля по 27 число, по день Преполовения праздника Святыя Пасхи. течение того времени, увеличивая свое суровство, выдумал над нами наругательство, как видно наибольшее устрашение прочил. Дабы скорее ему предались в повиновение, приказал фершалу остричь на голове волосы, сперва Трофиму Баслакову, потом Максиму и Назару Ворсулеву, затем дошла очередь и до меня; в среду за неделю Преполовения острижен. Такое надругательство в рассуждении невинности было несносно, но полагал себе во утешение, что стражду безвинно; по прошествии ж недели, в выше-назначенный день Преполовения, призван был к нему, и предлагаемы были мне от него обвинения, чем он признавал меня виновным; но все поистине затейно, и иное по клевете моих ненавистников, а и иное выдуманное им самим; но при том примечательно было, что он не рад, столько меня огорчивши; я, напротив того, сколько Бог на разум наставил, приносил оправдания; наконец выговорил я ему, что я Стр. 41 поистине старался соблюсти ему верность и никакой неправды сделать в намерении не был, кольми паче против его ни малейшего умыслу не имел, ниже с крестьянами соглашался (что и есть самая истина, Бог тому свидетель!). А потому не надеялся от него такового удручения; ежели ж бы я был согласен с бунтующими против него крестьянами и дал бы им знак хотя малым каким помаванием, то б, конечно, он был убит, каковое мое объяснение наиболее произвело в нем чувствительность, и, сидя на стуле, сложив руки к коленам, покачивал головою в задумчивости, так, как бы с сожалением; но уже поправить было поздно; и так, сказав мне чрез переводчика, что я графский человек, к графу он и отправляет меня и что граф изволит, то-де с тобою и учинит; потом спросил, пью ли я водку (коей я до того, кроме наливок, не пивал); я отвечал, что теперь с горя выпью, почему поднесли мне водки французской неполную рюмку, и я выпил; и так, препоручив меня скованного в железах отставному сержанту Степану Воинову да конюху Якову Анфиногенову, отправил в Петербург на почтовых, куда приехали 30 апреля в субботу; будучи же в дороге в проезде чрез Новгород в полуночное время, имев свободный случай в отлучку обоих провожатых моих и почталиона от повозки, весьма колебался я мыслями и намерялся бежать за границу, да и во время содержания в палатке с братом Алек- сеем то ж намерение имели, для чего проломали было в потолке печную трубу; но Господь, судьбами своими соблюдая к лучшему, не допустил и по днех печальных и скорбных наградил своею благостию сторицею и паче всякого чаяния, коею и ныне, благодаря Творца моего, наслаждаюсь. о приезде в Петербург в дом графский, в небытность графа в доме, от управляющего домом француза Шевалье употреблена надо мною великая строгость: приставлены караульные с подтверждением, чтоб отнюдь никого ко мне не допускать, так точно, как бы по секрету держимому в каковой важности; по прибытии же в дом графа строгость уменьшена, и далее уже и караульные отменены, только во оковах просидел девятнадцать дней без всякого спросу и резолюции, из чего доказательно, что графу не нужно было входить обо мне во испытание, а, видно, уважал представление Девальсово, коим он настоял, чтоб меня отослать в Сибирь на заводы; но промысл Божий, строяй на пользу нам, грешным, превратил все их умышления, приуготовляя сотворить со мною по неизреченной Своей милости. Все вышезначащее горчайшее искушение и претерпение чрезвычайной нужды, имев разлуку с родительницею, женою, дочерью, лишась дому, Стр. 42 иждивения и отечества, даже едва имел нужную пищу и одежду, свободы же и выгод вовсе отчаявался; одержала же всегдашняя печаль и ежеминутная скорбь сердца. О, коль премудрая учительница скорбь тем научила меня призывать на помощь Небеснаго Бога Вседержителя и Пречистую Его Матерь в заступление, так что в заключении, не имея книг, молились, читая молитвы, которые могли наизусть знать и, сидя в заключении, вспомнить и затвердить; а в Петербурге случай был входить в домовую церковь, коей священник Иван Васильевич разговорами своими подавал мне великое утешение, сказывая прежде бывшие ему подобные от Нижегородского архиерея, потом бывшего Новгородского митрополита Димитрия Сеченова гонения и оковы чрез шестнадцать лет. Даруй ему, Господи, вечную память, ибо он утверждал полагать упование свое на Бога. И так продолжение мне скорбных дней советом его было сносно, нрав мой полировался к смирению, о тщеславии не приходило на мысль; словом, нужда научила любомудрию, так что после паки власть мне попущена была над многочисленною вотчиною, но употреблял оную благорассуднее и умеренно и тем заслужил себе доброе имя и от подчиненных своих похвалу, которую даже доныне, по отсутствии оных в 1774 году, чрез пятнадцать лет, превознося, свидетельствуя заочно, тако: не было-де такого командира и впредь не буде; но сие мое велехваление отнюдь не составляет мне превозношения, ибо не сам я доволен был управлять сим народом, ниже разум мой и проворство достигнуло таковой чести, понеже я родом был незнатен, возрастом скуден, смыслом невежда и ничем не отличен был от прочих простолюдинов; но единственно смотрением Божиим пал жребий, и чрез попущенное искушение напастьми умудрен и научен быть к тому способным; в таком случае слава и похвала Единому Премудрому Богу, творящему дивная чудеса. Но к продолжению возвращаюсь. По прошествии содержания моего в оковах девятнадцати дней оныя с меня сняты и я двоекратно к графу призывай был в странном виде: голова острижена, одежда худа, единый только овчинный тулуп, и тот залощенный, будучи в заключении, от грязи. Граф, взирая на меня, что помышлял, о том знать было не можно, а только спрашивал о земледельстве, каким образом разумножить посев льна, удобрить землю и прочая; а обо мне будто ему и дела не было, только, по-видимому, укоряла его совесть, что я, первоначальный в вотчине управитель, не сделав чрез четыре года управления пороку, доведен в такой поругательный вид и состояние, якобы сущий осужденник. Особливо постыдно ему было, когда я призван был к нему, на то время приехал граф Стр. 43 Александр Сергеевич Строганов и, увидев меня в таком виде, спросил у него: что это у вас за чудо? На что он, усмехнувшись, ответствовал, что Девальс ему то наделал. И так мало-помалу избавился я невольного содержания, и вскоре потом, июня 12 числа, управил Господь не по хотению графскому, а особливым случаем. Жил у него в доме для пропитания подполковник Авраам Иванович Ушаков. Тот, по своему проворству и хитрости, входил к графу в доверенность и обнадежил ехать в вочтину и рассмотреть все обстоятельства, учредить порядки, в пользу графскую следующие; причем уже на Девальса полагаемы были хулы; к тому ж подпал он к следствию по опасным фальшивопровезенным заповедным товарам, к коему его требовали, почему он вскоре после моего изо Пскова отправления получал о том предосторогу, сам искал себе убежища, и вся партия его рассыпалась. Граф, таким образом лишившись Девальса, охотно согласился Ушакова в вотчину отправить, который, для узнания тамошних обстоятельств, настоял, чтоб меня с ним отпустить; но граф того сделать не хотел. Однако ж Ушаков превозмог своим требованием и взял меня с собою. Приехали в Белье 22 июня, прожили до 2 августа. В то время, чрез довольные обо мне любопытства, Ушаков нашел, что я пострадал безвинно, и удостаивал паки к правлению вотчиною, но поелику дело мое во Псковской провинциальной канцелярии не решено было и настояла опасность отдачи меня в солдаты, то во избежание сего оный Ушаков, возвращаясь в Петербург, взял меня с собою. В тот мой приезд в Белье впервые свиделся с родительницею, женою и дочерью, которые во все время гонения Девальсова странствовали в бегах, покинув дом и все свое иждивение. В доме жили определяемые Девальсом на место мое управители: поручик Арсеньев, прапорщик Баравинов и прочие. Пожитки мои неоднократно описывали и печатали, но больше для растащения, ибо мы собрались в дом свой, имеющий только стены и негодный дрязг, но в последовании времени наиболее обогатил нас Господь Своим милосердием. Тогда с Ушаковым приехали мы в Петербург, рекомендовал он графу обо мне и о достоинстве моем, почему положено дать мне место приказчика к таковому ж управлению крестьянами. И так с 1 октября 1765 года определен я в мызу Колтыши приказчиком, в коем было по ревизии мужеска полу пятьсот тридцать семь душ. Зимою перебрался я туда с женою и дочерью, а мать свою оставил жить в Белье, в доме своем. В той мызе находился я только 1766 года июня Стр. 44 по 24 число в вожделенном спокойствии. Потом, по требованию вышепомянутого псковского воеводы Познякова, к решению недоконченного обо мне дела сыскан и отведен под караулом в Санкт-Петербургскую губернскую канцелярию для пересылки во Псков. Паки оскорбление меня постигло, паки подпал я заключенному содержанию, в коем чрез две недели счислялся колодником. Почтение мое из приказчиков, в числе невольников, уничтожилось, и я паки смирился до крайности, даже получал от подаваемой колодникам милостины участие. Вот как на свете все превратно! По прошествии двух недель содержания моего отправлен я в пересылку во Псков, под строгим провождением двух солдат. Притом домогся я отпросить у графа с собою жену и дочь, кои отпущены со мною. По приезде во Псков, чрез просьбу графскую, а паче промыслом Творца нашего, июля 14 числа 1776 году, дело обо мне решено с тем, что я удостоен в военную службу, а вместо меня граф дал перемену, в зачет других, испрося меня обратно к себе. Из сего решения коловратное приказных дел производство и неправда судейская ясно представляются, ибо что я не доноситель, а терпящий гонение, в оковах будучи, принужденно в то дело вступил, то они, судьи, очевидно видели, но в угодность Девальсу наклонили к моему погублению. Когда ж Девальсова память погибе с шумом, то, угождая графу, обратили дело ко избавлению; и сего ради советую всевозможно убегать всякому от тяжбенных дел, кои действительно в состоянии навести мучительную жизнь и конечное разорение. Еще ж во определении написали, чтоб меня так, как ложного доносителя, наказать плетьми, которое, однако ж, за просьбу графскую оставлено, но я, как выше сказано, в век мой доносителем не бывал и никогда намерения не имел, следовательно, и наказания не заслуживал. Сие определение в последующее время ненавистникам моим служило острым орудием к погублению моему, ибо оное толковали, будто то наказание публичное, и якобы я тем чести и сообщения с честными людьми лишен. Вот ненависть и злоба что творить стараются: не облегчить отягощение, а усугубить язву. В возражение того истина имеет свое право течение продолжать посреде напастей безбедственно. Что я тем определением не подвержен публичному наказанию, то явно из того, что я удостоен в военную службу, а наказанным публично законы, особенно генерального регламента 53 глава, ни в какую службу определять не дозволяет; да и в указе 1751 года, декабря 25 дня, по которому я судим был, отнюдь не значится, чтоб самым повинным чинить публичное наказание. Если ж бы я лишен был чести, то б не допущен был после того Стр. 45 править вотчиною и почасту бывать по делам в той же провинциальной канцелярии с 1764 году, отдавая рекрут и представляя собранные с крестьян оброчные деньги, производя полюбовные с соседственными владельцами в землях разводы, всегда имел обращение с честными людьми; однако, в случае прекословия, не был бы терпим соперниками; по прошествии ж правления моего девяти лет в 1777 году удостоен я от господ штаб- и обер-офицеров, двадцати трех персон, похвальным о поведении моем аттестатом, который представлен от меня 1778 года, генваря 9 дня, в наместническое правление, и допущен по увольнении от господина в государственную статскую службу, каковое происхождение весьма кололо глаза ненавистникам моим, которые сохнут о том, егда видя счастие в ком. Господь да будет им милостив, а я, храним Божиим милосердием, доныне неврежден ядом злобы их, впредь же да защитит десница Вседержйтельная, молю Господа. Возвращаясь на продолжение, изъявляю, что по получении из Псковской провинциальной канцелярии свободы, в знак моего благодарения за чудесное избавление от столь многих и тяжких напастей, ходил я из Пскова пешком во Псково-Печерскую обитель и отправил в церкви Пречистыя Владычицы Богородицы достодолжное мое поклонение, в чем ощущал в печалях чувствительное утешение, так, как и прежде, возвращаясь из Сибири, был для такой же благодарности во Свято-горском монастыре; в прочие же случаи прибегал с молением, прося помощи и заступления, в Крыпецкий, Елизаровский монастыри или в которую-либо градскую церковь; тем и не оставлен в погибели и от всех скорбей избавлен паче надежды. Стр. 46 Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
|
