Оглавление

Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен
(1782-1854)

Мемуары генерала барона де Марбо

Глава XXXII

Стр. 194

Переправа через Вкру. — Столкновения при Колозомбе и Голымине. — Различные эпизоды. — Бой при Пултуске. — Размещение войск на Висле

Висла — река быстрая и очень широкая. Все ожидали, что император остановит здесь свои военные операции и под прикрытием этой реки разместит свою армию на зимних квартирах до весны. Все произошло иначе. Корпуса маршалов Даву и Ланна, а также гвардия переправились через Вислу в Варшаве, Ожеро и его части — в Утрате и направились на Плонск, откуда мы затем добрались до берегов Вкры, одного из притоков Буга и Вислы. Вся французская армия, переправившаяся через эту реку, вошла в соприкосновение с русскими, атаку против которых император приказал провести 24 декабря. Оттепель и дождь делали наше передвижение крайне трудным, поскольку двигаться

Стр. 195

приходилось по глинистой почве, ведь в этих местах не было ни одной мощеной дороги.

Я не буду рассказывать о различных боях, которые в этот день вели многие корпуса французской армии, чтобы форсировать Буг. Ограничусь лишь тем, что расскажу, как маршал Ожеро, которому было поручено обеспечить переправу через Вкру, приказал одновременно атаковать Колозомб дивизии генерала Дежардена, а Сохочин — дивизии генерала Эдле. Маршал лично командовал атакой на Колозомб. Русские сожгли мост, который существовал в этом месте, а затем возвели на левом берегу редут, который защищали, используя пушку и многочисленную пехоту. Но они забыли уничтожить склад балок и бруса, находившийся на правом берегу. Наши саперы умело воспользовались этим материалом, чтобы навести временный мост, несмотря на ожесточенный вражеский огонь, под которым у нас погибло несколько человек из 24-го линейного полка, шедшего в голове нашей колонны. Доски нового моста еще не были как следует прибиты и шатались под ногами наших пехотинцев, когда полковник 24-го линейного полка г-н Савари, брат адъютанта императора, имел смелость проскакать по нему на лошади, чтобы встать во главе застрельщиков. Но едва он выскочил на противоположный берег, как русский казак, проскакав мимо него галопом, вонзил ему в сердце свою пику и скрылся в лесу!.. Это был пятый командир 24-го линейного полка, убитый неприятелем! Вы увидите ниже, какая роковая судьба все время преследовала этот несчастный полк. Вскоре переправа через Вкру была снята, части моста были увезены, русские обращены в бегство, а дивизия Дежардена подошла к Сохочину, где противник прежде отбил атаку дивизии Эдле. Но поскольку одной удачной переправы через реку было достаточно, сопротивление противника оказалось абсолютно бесполезным. Однако генерал Эдле, руководствуясь неправильно понятым самолюбием, приказал повторить атаку. Она снова оказалась отбита противником, при этом было убито или ранено около 30 человек, среди них капитан инженерных войск, офицер, на которого возлагались большие надежды. Я всегда возмущался этим презрением к человеческой жизни, которым иногда страдают генералы и спокойно жертвуют людьми, чтобы удовлетворить свое желание увидеть собственное имя в бюллетенях о ходе сражений...

25сентября, на следующий день после переправы через Вкру, император, тесня перед собой русских, направился на Голымин. С ним были его гвардия, кавалерия Мюрата и корпуса Даву и Ожеро. Ожеро двигался во главе колонны, а маршал Ланн направился на Пултуск. В этот день произошло несколько незначительных столкновений. Противник поспешно отступал. Мы разбили бивуак в лесу и заночевали там.

26декабря 7-й корпус вновь стал преследовать русских. Было то время года, когда дни самые короткие, и в этой части Польши в конце декабря ночь начинается примерно в половине третьего дня. В тот момент, когда мы приближались к Голымину, ночь была еще темней, потому что шел снег, смешанный с дождем. Мы не видели неприяте-

Стр. 196

ля с самого утра, как вдруг, оказавшись на подступах к деревне Руско-во, у самых ворот Голымина, наши разведчики в темноте заметили большую массу войск, приблизиться к которым им помешало болото. Они сообщили об этом маршалу Ожеро, а тот приказал полковнику Альберу отправить на разведку 25 конных егерей из своего эскорта, которых он отдал под мое командование. Поручение было трудным, потому что мы находились на необъятной плоской равнине, где так легко заблудиться. Земля, и без того очень грязная, была покрыта болотами, которые в темноте трудно разглядеть, поэтому мы продвигались вперед очень осторожно и наконец оказались в 25 шагах от линии войск. Мы сначала подумали, что это корпус Даву, поскольку знали, что он расположен где-то по соседству, однако никто не ответил на наши возгласы «Кто идет?», и поэтому мы больше не сомневались, что это был неприятель.

Однако, чтобы полностью удостовериться в этом, полковник Альбер приказал мне послать одного из лучших кавалеристов до самой линии войск, которую мы смогли заметить в темноте. Я назначил для этого капрала по фамилии Шмит, человека испытанной смелости. Этот храбрец подобрался на расстояние 10 шагов к конному полку, который он признал за русский по каскам на головах солдат. Он выстрелил из карабина в середину эскадрона и быстро вернулся назад.

Чтобы представлять себе молчание, которое до этого момента хранили солдаты противника, надо знать, что русская часть, стоявшая перед нами, была отделена от основной части своей армии. Эта часть заблудилась в обширных равнинах и знала, что они заняты французами, направлявшимися в Голымин. Русские генералы, надеясь пробраться мимо нас в темноте, не будучи узнанными, запретили своим солдатам разговаривать, а в случае атаки с нашей стороны раненые должны были падать без единого стона!.. Подобному приказу способны подчиниться) только русские. В этот раз они выполнили его столь скрупулезно, что, когда полковник Альбер, желая предупредить маршала Ожеро, что мы находимся лицом к лицу с врагом, приказал 25 егерям дать несколько выстрелов, в ответ не раздался ни единый возглас, не было произнесено ни единого слова, и никто не ответил нам огнем!.. Несмотря на темноту, мы заметили сотню кавалеристов, которые в молчании двигались вперед, чтобы отрезать нам путь к отступлению. Тогда мы решили пуститься в галоп, чтобы присоединиться к нашим колоннам, однако несколько наших егерей застряли в болотах, и из-за этого нам пришлось двигаться медленнее, хотя нас со всех сторон и сжимали русские кавалеристы, к счастью, испытывавшие те же трудности, что и мы. Вдруг на соседней ферме разгорелся пожар, и равнина осветилась. Русские кавалеристы пустились в галоп, что заставило и нас поступить так же. Опасность сделалась неминуемой, потому что мы вышли из французских рядов через расположение дивизии генерала Дежардена, а теперь возвращались с фронта дивизии генерала Эдле. Солдаты этого дивизиона не видели, как мы отправлялись в разведку,

Стр. 197

и начали стрелять в сторону неприятеля. В результате у нас сзади оказался русский эскадрон, который нас теснил, а спереди на нас сыпался град французских пуль, которые ранили нескольких наших егерей и нескольких лошадей. Напрасно мы кричали: «Мы французы! Не стреляйте больше!» Огонь продолжался, и нельзя было осуждать наших офицеров, принявших нас за авангард русской колонны, командиры которого, чтобы обмануть французов, пользовались французским языком, столь распространенным среди русских, желая ночью захватить врасплох наши полки, как это уже бывало. Полковник Альбер, я сам и мой взвод конных егерей пережили очень неприятные минуты. Наконец мне пришло в голову, что единственный способ заставить узнать меня состоит в том, чтобы назвать по имени генералов, полковников и командиров батальонов дивизиона Эдле. Они хорошо знали, что противник не может знать эти имена. Нам это удалось, и наконец нас приняли во французскую линию.

Видя, что они обнаружены, и желая продолжать свое отступление, русские генералы приняли решение, которое я очень одобряю и на которое в подобных обстоятельствах французы никогда бы не решились. Русские направили всю свою артиллерию на французские части, затем они увели упряжных лошадей и открыли ожесточенный огонь, чтобы удержать нас в отдалении. В это время они увели свои колонны, и, когда боеприпасы истощились, артиллеристы тоже ушли, оставив нам пушки. Возможно, это было лучше, чем потеря множества людей в попытках спасти эту артиллерию, которая каждую минуту вязла бы в грязи, задерживая отступление.

Яростная канонада русских нанесла нам тем больший ущерб, что в деревнях на равнине возникло множество пожаров. Свет от них, распространявшийся очень далеко, позволял вражеским артиллеристам различать массы наших войск, особенно кирасир и драгун, которых только что привел Мюрат и которые были одеты в белые плащи и служили хорошими мишенями для русских артиллеристов. Поэтому у кавалеристов Мюрата потери были больше, чем в других частях, и один из наших драгунских генералов по фамилии Синероль был разорван пополам пушечным ядром1. Овладев деревней Кусково, маршал Ожеро вступил в Голымин, а маршал Даву атаковал его с другой стороны. Через данный населенный пункт в этот момент проходили русские колонны, которые, зная, что маршал Ланн двигался вперед, чтобы отрезать им путь к отступлению и завладеть Пултуском, расположенным в 3 лье оттуда, старались любой ценой добраться до этого места раньше Ланна. Так что, хотя наши солдаты и стреляли в противника с расстояния в 25 ша-


1 Марбо исказил фамилию французского генерала, убитого 26 декабря 1806 г. в бою под Голымином. Это был бригадный генерал Жак-Мари Форнье, называемый Фенероль (Fenerols) — командир 1-й бригады 1-й драгунской дивизии (генерала Клейна). По другой версии он погиб не от русского ядра, а при взрыве французского зарядного ящика. (Прим. ред.)

Стр. 198

гов, вражеские солдаты продолжали свой путь, не отвечая нам, потому что для любого ответа им нужно было бы остановиться, но минуты были для них слишком драгоценны.

Каждая вражеская дивизия, каждый полк прошел через наш огонь без единого слова, ни на минуту не замедлив свой шаг!.. Улицы Голымина были заполнены умирающими и ранеными, и не было слышно ни единого стона, потому что это было запрещено. Казалось, мы стреляли в тени!.. Наконец, наши солдаты бросились в штыковую атаку на противника и лишь тогда убедились в том, что имели дело с живыми людьми, когда начали колоть их штыками!.. Мы захватили около тысячи пленных, остальные ушли. Тогда маршалы начали обсуждать, надо ли преследовать неприятеля. Но погода была такая ужасная, ночь такая темная, как только мы отходили от горящих деревень, а солдаты были такие мокрые и усталые, что было принято решение остановиться на отдых до рассвета.

Голымин оказался настолько заполнен убитыми, ранеными и обозами, что маршалы Мюрат и Ожеро в сопровождении многочисленных генералов из своего штаба, ища убежища от ледяного дождя, остановились на ночлег в огромной конюшне, расположенной при въезде в этот населенный пункт. Там каждый улегся прямо на навоз и попытался согреться и заснуть, потому что мы в течение более 20 часов не слезали с лошадей в столь ужасную погоду. Маршалы, полковники, все большие шляпы, как и следовало ожидать, расположились в глубине конюшни, там, где было потеплее, а мне, бедному лейтенанту, вошедшему последним, пришлось лечь около двери. Мое тело было защищено от дождя, но я лежал на ледяном ветру, потому что дверь не закрывалась из-за отсутствия створок. Положение мое было очень неприятным. Добавьте к этому то, что я умирал от голода, потому что не ел со вчерашнего дня, но моя счастливая звезда еще раз пришла мне на помощь. В то время, как гранды, хорошо защищенные от холода и непогоды, спали в теплой части конюшни, а холод не давал спать лейтенантам, расположившимся у входа, в конюшню вошел слуга принца Мюра-та. Я тихо заметил ему, что его хозяин спит, тогда он отдал мне для передачи принцу корзинку с жареным гусем, в которой, помимо гуся, были хлеб и вино, и попросил меня предупредить его хозяина, что мулы, везущие провиант, прибудут через час. Сказав это, он удалился, чтобы встретить мулов.

Получив эти продукты, я потихоньку посоветовался с Бро, Мейнвьеллем и Стошем, которые занимали такое же плохое место, как и я, дрожали от холода и были такими же голодными. В результате этой дискуссии мы решили, что поскольку Мюрат спит, а его провиант должен прибыть в ближайшее время, то когда он проснется, он найдет чем позавтракать, в то время как нас пошлют верхом на лошадях в любую сторону, не спросив, есть ли у нас какая-нибудь еда. Вследствие этого, мы можем, без особых угрызений совести, проглотить все, что находится в корзинке. Так мы и сделали в одно мгновение ока... Не знаю,

Стр. 199

можно ли простить подобную «дерзость», но я совершенно уверен в том, что редко ел с такой приятностью!..

В то время как войска, прибывшие сражаться возле Голымина, находились на привале, Наполеон вместе со своей гвардией находился еще на равнине. Дело в том, что с самого начала операции император, предупрежденный звуками канонады, быстро покинул замок в 2 лье от Голымина, где он обосновался. Он надеялся, что ему удастся присоединиться к нам, если он будет двигаться по прямой в направлении пожаров. Однако земля была такая мокрая, равнина настолько изрезана болотами, а погода такая ужасная, что он потратил всю ночь на то, чтобы пройти эти 2 лье, и прибыл на поле битвы лишь спустя долгое время после того, как бой закончился.

В тот же день, когда происходил бой за Голымин, маршал Ланн, с которым было всего 20 тысяч человек, разбил возле Пултуска 42 тысячи русских, отступавших под натиском французских корпусов. Он нанес им громадные потери, но не смог помешать им пройти, настолько вражеские силы превосходили то, что имел в своем распоряжении Ланн.

Чтобы император мог преследовать русских, требовалось скорейшее наступление заморозков, которые бы укрепили землю. Земля была настолько мокрой и раскисшей, что мы проваливались в нее на каждом шагу. Мы видели, как несколько человек, в том числе слуга одного офицера из 7-го корпуса, утонули вместе с лошадьми в этой грязи!.. Было совершенно невозможно перевозить артиллерию в глубь этой неизвестной страны. Кроме того, войскам не хватало провианта и обуви, и они крайне устали. Эти соображения привели Наполеона к решению дать войскам несколько дней отдыха, разместив всю армию на подступах к Висле, начиная от окрестностей Варшавы до ворот Данцига. Солдаты, расквартированные по деревням, наконец оказались защищены от плохой погоды, получили свои пайки и смогли починить одежду.

Император вернулся в Варшаву, чтобы приготовиться к новой кампании. Дивизии корпуса Ожеро были размещены в деревнях вокруг города Плоцка, если можно назвать городом беспорядочное скопление отвратительных лачуг, в которых жили грязные евреи. Однако в Польше почти все так называемые города построены подобным образом, и в них живут такие же люди, а крупные и мелкие помещики постоянно обитают в своих имениях, где извлекают пользу из своих земель, используя собственных крестьян.

Маршал поселился в Христке. Это было нечто вроде замка, в соответствии с обычаем этой страны, построенного из дерева. Маршал нашел в этом замке приличное жилье. Адъютанты разместились, как сумели, в доме и в амбарах. Я как следует поискал кругом и обнаружил у садовника довольно хорошую комнату с камином. Я устроился там с двумя товарищами. Мы оставили садовнику и его семье их постели, казавшиеся нам очень малопривлекательными, и устроили себе кровати из досок и соломы, на них нам было очень хорошо.

Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
Текст приводится по изданию: Марбо М. Мемуары генерала барона де Марбо / пер. с франц. — М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 736 стр., ил. — (Энциклопедия военной истории)
© Г.П. Мирошниченко, Н.А. Егорова, А.В. Ятлова. Перевод, 2004
© ООО Издательство «Эксмо», 2005
© Оцифровка и вычитка – Константин Дегтярев (guy_caesar@mail.ru)


Hosted by uCoz