|
Анна Николаевна Дубельт Письма А.Н. Дубельт к мужу
Письмо 22 Стр. 103 22-го ноября. 1835. Рыскино Сам ты золотой, что называешь мою дружбу золотою, милый Лева. Желаю и прошу Бога, чтоб она действительно могла быть тебе всегда полезна во всех отношениях. Известие о болезни К.Н. Орловой меня поразило до крайности. Вот до чего доводят душевные страдания! Она еще не так стара, и притом не полна и не полнокровна, а имела удар. Ведь и отец ее умер от удара, и удар этот причинили ему душевные огорчения. Дай, Господи, чтобы это прошло. От чего же ты называешь пороком, что Оболонская поехала в Америку? Мало ли людей ездят не только в Америку, но и кругом света, а их не называют порочными. Речь Государева полякам отменно хороша, и я читала ее с полным чувством удовольствия и народной гордости. Только два места мне не нравятся, я тебе скажу, когда увидимся. Да как прекрасно Государь выражается по французски! На все молодец. Спасибо, голубчик, что ты сам трудился переписывать, целую ручки твои. Спасибо за сына Иванова, спасибо и за желание твое взять Алисова или Дурнова в адъютанты по моей просьбе. Я думаю, Левочка, что так как обещано Алисову, то не надо предлагать этого места Дурнову, которому, притом, в Твери будет лучше, нежели в Петербурге, потому что мать его жены живет в 20-ти верстах от Твери. Нельзя ли довершить твоих благодеяний и сделать вот как: Дурнова принять в Корпус Жандармов и позволить ему пожить у тещи до определения его на место. К Алисову же написать и спросить его, хочет ли он быть у тебя адъютантом? Если хочет, Стр. 104 так его и взять, а Дурнова на его место. Алисов будет для тебя лучший адъютант, нежели Дурнов, который меньше дела знает, и не так привык к бумажным делам, как Алисов. Этот очень проворен, усерден и умеет за дело взяться. Только я думаю, ему не понравится в Петербурге, и я думаю, что он будет сожалеть, что оставил Тверь, где гораздо дешевле жить и служить покойнее. За твою готовность исполнить желание мое в этом случае, целую твои ножки и чувствую твою милость более, нежели могу выразить. Ты пишешь, чтобы я взяла листок бумаги и написала бы, кому мы еще должны за Каменное. Счет короткий, в четырех словах: Ивашеву 27 <тысяч рублей> да Наташе 40 <тысяч рублей>. Все другие долги уплочены, разумеется, кроме ломбарда. Теперь все мои мысли заняты собиранием 4 <тысяч рублей> процентов на те 66 <тысяч рублей>, которые мы заняли в генваре месяце. Эти 4 <тысячи рублей> надо вносить 31-го генваря 1836-го года, то есть почти чрез два месяца. Вот я и толкую с утра до вечера и сама с собою, и с Евстигнеем, как бы накопить их к этому времени, и приказано Евстигнею, чтобы 15-го генваря уже 4 <тысячи рублей ассигнациями> были бы на почте в Волочке для отправки в Петербург. Не знаю, как-то он свою рысь покажет, а как он очень проворен, так я и надеюсь, что мое приказание будет исполнено. Как я рада, Левочка, что ты одобряешь мое желание переменить комнату и уж, -~ ох ты мой голубчик! — уж ты ее и выкрасил. Ты пишешь, что уже и перешел в нее и ночуешь в ней. Скажи же мне, душечка, где спит Николинька, когда бывает дома? Если в прежней своей детской, так прикажи, чтобы Карп непременно спал в коридоре, и чтобы ни Марко, ни Дуняша, и никто другой...* * Конец письма отсутствует (прим. публ.). Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы. Разбивка на главы введена для удобства публикации и не соответствует первоисточнику.
|
