Оглавление

А.И. Герцен[i]

БЫЛОЕ И ДУМЫ

Старая Русса, военные поселения — страшные имена! Неужели история, вперед закупленная аракчеевской на-водкой[ii], никогда не от дернет савана, под которым правительство спрятало ряд злодейств, холодно, систематически совершенных при введении поселений? Мало ли ужасов было везде, но тут прибавился особый характер — петербургско-гатчинский, немецко-татарский. Месяцы целые продолжалось забивание палками и засекание розгами непокорных... пол не просыхал от крови в земских избах и канцеляриях... Все преступления, могущие случиться на этом клочке земли со стороны народа против палачей, оправданы вперед! Монгольская сторона московского периода, исказившая славянский характер русских, фухтельное[iii] бесчеловечье, исказившее петровский период, воплотились во всей роскоши безобразия в графе Аракчееве. Аракчеев, без сомнения, одно из самых гнусных лиц, всплывших после Петра I на вершины русского правительства; этот «Холоп венчанного солдата», как сказал об нем Пушкин[iv], был идеалом образцового капрала, так, как он носился в мечтах отца Фридриха П[v]: нечеловеческая преданность, механическая исправность, точность хронометра, никакого чувства, рутина и деятельность, ровно столько ума, сколько нужно для исполнения, и ровно столько честолюбия, зависти, желчи, чтоб предпочитать власть деньгам. Такие люди — клад для царей. Только мелкой злопамятностью Николая можно объяснить, что он не употребил никуда Аракчеева, а ограничился его подмастерьями.

Павел открыл Аракчеева по сочувствию. Александр, пока еще у него был стыд, не очень приближал его; но, увлеченный фамильной страстью к выправке и фрунту, он вверил ему походную канцелярию. О победах этого генерала от артиллерии мы мало слышали[vi]; он исполнял больше статские должности в военной службе; его враги приводились к нему в цепях, они вперед были побеждены. В последние годы Александра Аракчеев управлял всей Россией. Он мешался во все, на все имел право и бланковые подписи. Расслабленный и впадавший в мрачную меланхолию, Александр поколебался немного между кн. А.Н. Голицыным и Аракчеевым и, естественно, склонился окончательно на сторону последнего.

Во время таганрогской поездки Александра в именье Аракчеева, в Грузине дворовые люди убили любовницу графа; это убийство подало повод к тому следствию, о котором с ужасом до сих пор, т.е. через семнадцать лет, говорят чиновники и жители Новгорода,

Любовница Аракчеева, шестидесятилетнего старика, его крепостная девка, теснила дворню, дралась, ябедничала, а граф порол по ее доносам. Когда всякая мера терпения была перейдена, повар ее зарезал. Преступление было так ловко сделано, что никаких следов виновника не было.

Но виновный был нужен для мести нежного старика, он бросил дела всей империи и прискакал в Грузино. Середь пыток и крови, середь стона и предсмертных криков Аракчеев, повязанный окровавленным платком, снятым с трупа наложницы, писал к Александру чувствительные письма, и Александр отвечал ему: «Приезжай отдохнуть на груди твоего друга от твоего несчастия»[vii]. Должно быть, баронет Виллие был прав, что у императора перед смертью вода разлилась в мозгу.

Но виновные не открывались. Русский человек удивительно умеет молчать. Тогда, совершенно бешеный, Аракчеев явился в Новгород, куда привели толпу мучеников. Желтый и почерневший, с безумными глазами и все еще повязанный кровавым платком, он начал новое следствие; тут эта история принимает чудовищные размеры. Человек восемьдесят были захвачены вновь. В городе брали людей по одному слову, по малейшему подозрению, за дальнее знакомство с каким-нибудь лакеем Аракчеева, за неосторожное слово. Проезжие были схвачены и брошены в острог; купцы, писаря ждали по неделям в части допросов. Жители прятались по домам, боялись ходить по улицам; о самой истории никто не осмеливался поминать.

Клейнмихель, служивший при Аракчееве, участвовал в этом следствии...

Губернатор превратил свой дом в застенок, с утра до ночи возле его кабинета пытали людей. Старорусский исправник, человек, привычный к ужасам, наконец изнемог, и, когда ему велели допрашивать под розгами молодую женщину, беременную во второй половине, у него недостало сил. Он взошел к губернатору — это было при старике Попове[viii], который мне рассказывал, — и сказал ему, что эту женщину невозможно сечь, что это прямо противно закону; губернатор вскочил с своего места и, бешеный от злобы, бросился на исправника с поднятым кулаком: «Я вас сейчас велю арестовать, я вас отдам под суд, вы — изменник». Исправник был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, — да будут ему прощены его прежние грехи за эту минуту, скажу просто, геройства: с такими разбойниками вовсе была не шутка показать человеческое чувство.

Женшину пытали, она ничего не знала о деле... однако ж умерла[ix].

Да и «благословенный» Александр умер. Не зная, что будет далее, эти изверги сделали последнее усилие и добрались до виновного; его, разумеется, приговорили к кнуту. Середь торжества следопроизводителей пришел приказ Николая отдать их под суд и остановить все дело.

Губернатора велено было судить Сенату…[x], оправдать его даже там нельзя было. Но Николай издал милостивый манифест после коронации; под него не подошли друзья Пестеля и Муравьева — под него подошел этот мерзавец. Через два-три года он же был судим в Тамбове за злоупотребление власти в своем именье; да, он подошел под манифест Николая — он был ниже его. <...>



[i] Герцен Александр Иванович (1812—1870) в 1841—1842 гг. служил советником Новгородского губернского правления. Отрывок из гл. XXVII «Былого и дум» печатается по; Герцен А.И, Поли. собр. соч.: В 30 т. М., 1956. Т. 9. С. 86-89. Аракчеев фигурирует также в примечании к гл. III, где Герцен приводит анекдот о А,Ф. Лабзине, услышанный им в Вятке от архитектора А.Л. Витберга: «Президент Академии (художеств] предложил в почетные члены Аракчеева. Лабзин спросил, в чем состоят заслуги графа в отношении к искусствам? Президент не нашелся и отвечал, что Аракчеев— «самый близкий человек к Государю». — «Если эта причина достаточна, то я предлагаю кучера Илью Байкова, — заметил секретарь, — он не только близок к Государю, но сидит перед ним». Лабзин был мистик и издатель «Сионского вестника»; сам Александр был такой же мистик, но с падением министерства Голицына отдал головой Аракчееву своих прежних «братий во Христе и внутреннем человеке». Лабзина сослали в Симбирск» (Там же. Т, 8. С. 57—58). Из «первичных» свидетельств об этой истории, имевшей место осенью 1822 г. — см. официальную объяснительную записку А.Н. Оленина петербургскому генерал-губернатору МА Ми-лорадовичу (PC. 1875. № 10. С. 293-294) и мемуары С.А. Лайкевич, воспитанницы Лабзиных (PC. 1905. № 10. С. 18S), — следует, что предметом конфликта была кандидатура не Аракчеева, а В.П. Кочубея. Сопоставление многочисленных рассказов об этой истории (вариант Н.В. Сушкова см.: BE. 1867. № 6. С. 177, митрополита Филарета- РА. 1888. Кн. 3. С. 586, А.Л. Витберга - PC. 1872. № 4. С. 549—550) демонстрирует, что Аракчеев оказывается в центре повествования по мере сглаживания нюансов, т.е. убывания достоверности.

[ii] Аракчеев положил, кажется, 100 000 рублей в ломбард для выдачи через сто лет с "Воцентами тому, кто напишет лучшую историю Александра I (прим. Герцена).

2 апреля 1833 г. А. внес в Государственный Заемный банк 50 тысяч рублей ассигнациями «с тем, чтобы сия сумма оставалась в оном девяносто три года неприкосновенной со всеми приращаемыми на оную в продолжение сего времени процентами, без малейшего ущерба и изъятия». В начале 1915 г. «Российский государственный банк <...> и Российская академия словесных наук обязаны вновь публиковать сие <...> завещательное распоряжение». На сочинение истории отводилось десять лет; по их истечении (к 1 января 1925 г.) сочинители обязаны были прислать свои труды в Академию, которой в течение 1925 г. вменялось в обязанность рассматривать представленное. Премия, составлявшая три четверти капитала (с накопившимися процентами), должна была присуждаться «не в другой какой лень, а непременно 12-го декабря. 1926 г., оставшаяся четверть отводилась для роскошного («в самом лучшем виде») и дешевого (тиражом 10 тысяч экземпляров) изданий «удовлетворите льне И шей истории», для награждения еще одного труда (признанного жюри вторым) и для гонорара переводчикам сочи нения-лауреата на немецкий и французский языки (завещание цнт. по: Сборник сведений о премиях и наградах, раздаваемых Императорскою Академиею наук. СПб., 1896. С.58—59).

[iii] Фухтель ~ вид наказания: удар саблей плашмя.

[iv] Ошибка; эпиграмма Пушкина «Холоп венчанного солдата...»(1818) направлена против А.С. Стурдзы.

[v] Имеется в виду Фридрих Вильгельм I (1688—1740) — прусский король с 1713 г.

[vi] Аракчеев был жалкий трус, об этом говорит граф Толь в своих -Записках» и статс-секретарь Марченко в небольшом рассказе о 14 декабре, помещенном в Полярной звезде». Я слышал о том. как он прятался во время старорусского восстания и как был без души от страха, от инженерского генерала Рейхеля. (прим. Герцена)

Неточность: этот текст был впервые опубликован Герценом в 1859 г. в 1-м выпуске «Исторического сборника Вольной русской типографии в Лондоне»; в настоящем издании он помещен на с. 82—84.

[vii] Искаженная цитата из письма императора к А. от 22 сентября 1825 г. (точный текст: «Приезжай ко мне: у тебя нет друга, который бы тебя искреннее любил. Место здесь уединенное, будешь здесь жить, как та сам расположишь. Беседа же с другом, разделяющим твою скорбь, несколько ее смягчит» — Александр. Т. 2. С. 660).

[viii] Попов Стахий Ефимович — в 1841 г. коллежский асессор, советник Новгородского губернского правления.

[ix] Имеется в виду попытка заседателя уголовной палаты А. Мусина-Пушкина и земского исправника Лялина напомнить о положении закона, согласно которому беременные женщины не могли подвергаться наказанию кнутом (у Герцена ошибочно— розгами). Дарья Константинова, о которой идет речь, была приговорена к 95 ударам, перенесла наказание и была сослана в Сибирь.

[x] Чрезвычайно досадно, что я забыл имя этого достойного начальника губернии, помнится, его фамилия Жеребцов. (Прим. Герцена) (Дмитрий Сергеевич – прим. Константина Дегтярева)

 Оцифровка и вычитка - Константин Дегтярев, 2003

Публикуется по изданию: Аракчеев: Свидетельства современников М.: 2000
© Новое литературное обозрение, издатель, 2000
© Е.Э. Лямина, вступительная статья, 2000
© Е.Е. Давыдова, Е.Э. Лямина, комментарии 2000

Hosted by uCoz